Владимир Прасолов - Золото Удерея
- Слава Богу, дышу да тебя слышу, водички дай - Напившись. Семен прикрыл глаза. – Посплю я. –
Трое суток Федор не отходил от больного, тот, то просыпался, пил воду, то засыпал и спал непробудно. Только пару раз Федор смог заставить его проглотить несколько ложек мясного отвара, рябчиков между делом настрелял и варил их себе да Разбою на прокорм. Целой одежды на Семене практически не было. В клочья изодранная куртка и штаны из грубой ткани, не поддавались починке, высокие кожаные бахолы огромного размера были целы. Когда Федор спросил Семена, где ж его так угораздило. Тот только мотнул головой и отвернулся к стенке. Не спрашивая больше, Федор решил, захочет сам расскажет, чего пытать чужое горе. На четвертые сутки Семену стало значительно лучше, он поел и даже встал на ноги. Высокий, широкий в плечах, но страшно худой. Его от слабости качнуло. Оперевшись на Федора, Семен встал и вышел из избушки. Свежий таежный воздух пьянил. Семен сел на завалинку – Эх закурить бы –
Федор протянул кисет с табаком – Закури –
- А чего ж ты молчал, что табак есть?-
- Так не спрашивал –
- Я и не спрашивал. Вижу, не куришь, думал, не пристрастен ты к этой дурной забаве –
- Нельзя в зимовье табаком дымить, одежка пропахнет, зверь издали тебя чуять будет, не принято у нас. Вот на ветерке дыми себе -
- Ай хорошо - прокашлявшись после первой затяжки, прошептал Семен – Аж в голову вдарило –
- Раз на табак потянуло, дело к поправке. Это хорошо, а то ведь мне домой надо, мать наверное молитвы шепчет за меня, обещал на два-три дня, а сам уж пятый ден не вертаюсь –
Семен молчал. Молчал после сказанного и Федор. Пауза затянулась и Федор нарушил ее.
- Может, со мной потихоньку пойдешь? За день – два доберемся. Мать тебя там быстро на ноги поставит, а дядь Семен?
- Спасибо Федя, не могу я к тебе в гости идти. Не дойду, слаб еще и тебе обуза.-
- Да кака обуза, денек еще отлежишься и айда, пойдем, а? –
После некоторого молчания Семен сказал – Нельзя мне Федька на люди казаться, пока не разберусь. Кое - кто хотел, что б я в тайге сгинул, пусть так и считают. Вот таки мои дела –
- Да. То другое дело. Тогда жди меня здесь, отлеживайся, я домой и в обрат, одежку тебе принесу. Батина - как раз впору будет. На два дня еды хватит, а там и я возвертаюсь. Договорились?-
- Договорились – ответил Семен.
Когда через два дня Федор вернулся, избушка была пуста. Семена не было, как будто и не бывало. Только запах табака остался в зимовье, да теплый еще очаг. Федор немного огорчился, но не обиделся. – Значит, так решил, ему видней.- Несколько дней ушло на нехитрый ремонт, да другие охотничьи дела и Федор собрался домой.
*
После того случая на реке, гнев отца обрушился на ни в чем не повинную Анюту.
– Значит, повод даешь! Раз так себя ведет!- орал Никифоров на дочь обливавшуюся слезами. – Все! Хватит, завтра же собирайся, поедешь в Енисейск, к родичам, чтоб духу твоего здесь не было, не позволю позорить меня! Мать, собирай непутевую, с Акинфием пущай едет завтра же, заодно товары для лавки пусть смотрит, нечо бездельем маяться!-
Мать Анютыы, тихая и спокойная женщина, Алена Давыдовна, прижав к себе рыдающую Анюту, увела ее на свою половину. – Отец сказал, так и должно быть, утри слезы доченька, его слово закон, он же тебе добра желает – Успокаивала она Анюту. – Мама, так люблю же я его, как же я поеду, что он то подумает? –
- А он тебя? Ой, девонька, не пара он тебе, что от него проку то? Отец его на службу к себе звал, так не пошел, а пошто? Гордыня заела. А любил бы тебя, гордыню то по - унял- бы. Да все может и сложилось- бы, а так что? Кто он твой Федька? Голь перекатная, да еще с норовом!-
- Мама, ну что ты говоришь, иль ты меня не любишь? Иль счастия мне не желаешь?-
- Потому и говорю, что счастия тебе желаю доченька. Успокойся, подумай, время тебе будет, проветришься, людей многих увидишь, а там все на свои места и станет. А слезы утри, говорю, негоже взрослой девке слезы лить, не стоят мужики девичьих слез, не стоят, поверь мне –
К вечеру, на небольшом дощанике,* Акинфий Сумароков отчалил от пристани Рыбного. В каюте на корме у прорезного окошка сидела Анюта, ее красные от слез и опухшие глаза напрасно всматривались в берег. Не появится Федька, не махнет рукой, не улыбнется. Нет его в селе, на покосах он. Знала об этом Анюта, подружки шепнули на последок, а все равно обидно было и разрывалось сердце девушки.
Другое настроение было у Акинфия. Среднего роста, плотного телосложения, не по годам осанистый, стоял он, на носу дощаника, подставив свежему ветру лицо. Небольшая подстриженная черная борода и аккуратные усы едва прикрывали чувствительные тонкие губы. Зализанные назад блестящие волосы, открывали довольно широкий лоб и выразительные, карие с поволокой, глаза. Это был красивый мужчина тридцати лет от роду и неплохого роду. Его отец начинал с Мангазеи, торговые дела теперь имел и в Енисейске и в Казачинском и в Красноярске. Будучи дружен немало лет с Никифоровым, отправил сына наладить торговлю мануфактурой в Рыбном селе. Уж больно интересным место оказалось, старатальский люд сплошным потоком шел золото искать в те места, и находил, и, возвращаясь, оставлял львиную долю добычи в кабаках и лавках. Акинфий у отца был старшим сыном при троих дочерях, и потому, не жалел он денег на его обучение, несколько лет в Москве и Санкт - Петербурге провел Акинфий познавая тонкости торгового дела. И не зря. Вернувшись, сын взялся за дела и скоро отец почувствовал его деловую хватку. Всем был доволен старший Сумароков в своем сыне, одного ему не хватало, сын не был женат и как- то не проявлял в этом никакой инициативы. Одна работа была в его голове, это и радовало отца, но с другой стороны хотелось ему и внуков на коленях подержать. Наследников, иначе к чему это все делалось. Отправив его к Никифорову, он надеялся, что вдруг там зацепит сердце сына, кто из дочерей его старого друга. Вот ладно- то было бы. Та же Анюта. Очень нравилась ему эта девушка, был бы рад такую, в невестках иметь. Намекал об том Никифорову, тот руками развел, сватай, супротив не будет. Да только за тем ли дело встало. Надо, чтоб сын его, Акинфий, руку предложил и сердце, чтоб ладом все было. Теперь ждал старший Сумароков сына да Анюту в гости, ждал и надеялся.
В голове Акинфия мысли были другие. Между делом, пользуясь полным доверием хозяина, посчитал Акинфий торговый оборот Никифоровского хозяйства, спрос изучил и понял, что не закрывает он и трети возможностей. А возможности у Никифорова были сегодня огромные, а если в завтра заглянуть? Не пять кабаков нужно, а десять, не две лавки с мануфактурой да сьестным припасом, а пять да с добротными складами. Опять же товар не совсем тот, товар надобен дорогой и качественный. Старательский люд из тайги после фарта выходя, тут же свои латаные портки на парчевые сменить хочет, да портянки бархатные намотать на грязные ноги. Тут поспеть надо пока раж не пройдет. Никифоров может это и понимает, да размах у него не тот, тут связи нужны не в Енисейске, тут Московские связи нужны, кредиты и товары. Вот это он, Акинфий имеет, да деньги отцовские если привлечь? Однако, ежели дело пойдет, получается, перейдет он дорогу Никифорову, у него под носом, в его вотчине сливки снимать будет, а это негоже. Отец не позволит друга своего обидеть. Тут поразмыслить надо, с какого конца ниточку потянуть.
