Александр Дюма - Ущелье дьявола
Однако, она не могла сердиться на Юлиуса за его настойчивость. Вернее сказать, ей самой приходилось бороться с желанием остаться с Юлиусом.
Наконец, она обратилась к нему и детски-восхитительно проговорила:
— Послушайте, господин Юлиус, было бы действительно крайне невежливо с моей стороны, если бы я все время была только с вами, и отец удивился бы, что я совсем не разговариваю ни с ним, ни с вашим товарищем. Но ведь вы еще приедете к нам, не правда ли? Мы будем тогда гулять с отцом и Лотарио, и если пожелаете, то пойдем смотреть ущелье дьявола и развалины Эбербахского замка. Восхитительные пейзажи, г-н Юлиус! Ночью вы не могли их рассмотреть, но днем они вам очень понравятся и тогда, обещаю вам, мы с вами будем разговаривать все время.
Они подошли к перекрестку. Маленький слуга Шрейбера не успел еще привести лошадей.
— Пройдем несколько шагов в эту сторону, — сказал пастор, — может быть, мы встретим Гретхен около ее хижины.
И действительно, вскоре все заметили козью пастушку. Ее хижина стояла на середине косогора, под нависшей скалой. Невдалеке паслось двенадцать коз. Пугливые животные лазили по всем направлениям, разыскивая свои любимые горные травы. Подобно козам Виргилия, некоторые из них разбрелись по скалам и щипали горький ракитник. При дневном свете Гретхен казалась еще более странной и красивой, чем при блеске молний. Ее черные глаза бросали угрюмые взоры. В черных волосах запутались какие-то необыкновенные цветы. Ее застали сидевшей на корточках, уткнувшись подбородком в руку. Казалось, она была погружена в какую-то глубокую думу. В ее позе, растрепанных волосах, во взгляде, во всем ее существе было много цыганского. Она была даже похожа на помешанную.
Христина и пастор подошли к ней, а она как будто и не заметила их.
— Что же это значит, Гретхен? — сказал пастор. — Я иду сюда, а ты не бежишь меня встречать, как обыкновенно? Ты верно, не хочешь, чтобы я поблагодарил тебя за гостей, которых ты вчера привела ко мне?
Гретхен не тронулась с места, а только вздохнула. Потом она сказала печально:
— Вы хорошо делаете, что благодарите меня сегодня. Быть может, завтра вы уже не будете благодарить меня.
Самуил, злобно усмехнувшись, взглянул на козью пастушку.
— Ты, кажется, раскаиваешься, что привела нас? — заметил он.
— Особенно вас, — ответила она. — Но и он, — продолжала она, смотря на Христину с грустным участием, — не принес с собой счастья!..
— Кто тебе сказал все это? — спросил Самуил все так же насмешливо.
— Сонная одурь и сухой трилистник.
— Значит и Гретхен занимается ботаникой? — сказал пастору Самуил.
— Да, — ответил отец Христины, — она говорит, что умеет узнавать по растениям настоящее и будущее.
— Я верю в то, — сказала козья пастушка, — что так как травы и цветы не делают того зла, которое делают люди, то они более людей достойны божьего откровения. И, благодаря своей невинности, они все знают. Я долго прожила среди них, и, в конце концов, мне удалось узнать некоторые их тайны.
И Гретхен по-прежнему уселась на корточки. Тем не менее она продолжала говорить громко, но как бы сама с собой:
— Да, я привела несчастье в дорогой для меня дом. Пастор спас мою мать. Дай бог, чтобы я не погубила его дочь! Мать моя, бездомная скиталица, была гадалкой, она носила меня на спине. У нее не было ни мужа, ни религии, ничего не было ни на земле, ни на небе. Пастор приютил ее, кормил, учил. Благодаря его попечению она умерла как христианка. А теперь видишь, матушка, как я отблагодарила человека, который дал твоей душе рай и твоей дочери кусок хлеба! Я ввела к нему в дом людей несчастья, я, жалкая неблагодарная тварь! Я с первой встречи должна была угадать их! С первых же слов их мне следовало понять, что это подозрительные люди… Их занесла сюда гроза, и они занесли грозу.
— Успокойся, пожалуйста, Гретхен, — сказала недовольным тоном Христина. — Ты сегодня точно не в своем уме у тебя, верно, лихорадка?
— Право, дитя мое, нехорошо, что ты все стараешься уединяться от людей, я говорил это тебе уже несколько раз, — заметил пастор.
— Я не одна: со мной бог! — возразила Гретхен.
И она закрыла лицо руками и продолжала говорить еще более уныло:
— Чему суждено быть, то и сбудется. Ни он своей доверчивой добротой, ни она своей голубиной кротостью, ни я своими худенькими руками, никто из нас не в силах отвратить судьбу. Против демона мы все втроем будем так же бессильны, как один маленький Лотарио. И почему только не мне предстоит самая горькая участь?… Ах, лучше бы было не уметь предвидеть того, чему не можешь помешать! Знать будущее — только пытка!
И с этими словами она быстро вскочила на ноги, бросила свирепый взор на обоих пришельцев и ушла к себе в хижину.
— Бедная девочка! — сказал пастор. — Она непременно сойдет с ума, да и теперь, я думаю, она уже ненормальная.
— Она испугала вас, мадемуазель? — спросил Юлиус Христину.
— Нет, мне стало как-то грустно, — ответила молодая девушка. — Она точно видит сны наяву.
— Я ее нахожу одинаково восхитительной и интересной, — отозвался Самуил, — грезит ли она или нет, днем, ночью, при свете солнца, при блеске молний…
Бедняжка Гретхен! Все в приходе относились к ней так, как жители Трои относились к Кассандре.
Стук копыт вывел все общество из задумчивости, навеянной последней сценой. Это привели лошадей.
Глава шестая От счастья к шуму
Наступило время разлуки, надо было прощаться. Пастор взял с молодых людей слово, что они опять приедут к нему в гости, как только будет у них свободное время.
— По воскресеньям ведь не учатся, — робко заметила Христина. И все решили тотчас, что молодые люди приедут в первое же воскресенье, следовательно, расставались только на три дня.
Когда студенты сели на коней, Юлиус посмотрел на Христину, стараясь скрыть свою грусть. Потом взгляд его остановился на шиповнике, который он передал ей через Лотарио. Он очень хотел бы взять этот шиповник обратно, после того как цветок побыл некоторое время у Христины.
Но она сделала вид, что не заметила этого и сказала с улыбкой, подавая ему руку:
— Итак, наверное, до воскресенья?
— Наверное! — отвечал он таким тоном, что Христина опять улыбнулась, а Самуил расхохотался. — Разве только со мной случится какое-нибудь несчастье, — прибавил он шепотом.
Но Христина все-таки расслышала.
— Какое же несчастье может случиться с вами за эти три дня? — спросила она, бледнея.
— Кто знает! — ответил Юлиус, полушутя-полусерьезно. — Но если вы желаете, чтобы я избежал всех опасностей, то вам это сделать легко: ведь вы ангел. Вам стоит помолиться за меня богу. Например, завтра, во время проповеди.
