Мария Семенова - Лебединая дорога
— Кто твой отец?
Тут Видга выпрямился, хотя Бьерн все еще держал его за ухо.
— Мой отец, — сказал он гордо, — Халльгрим вождь сын Виглафа Ворона из Сэхейма, что в Торсфиорде. И если не врут, что это где-то здесь поблизости, он никому не даст меня отсюда прогнать!
Халльгрим сперва опешил не меньше любого из слышавших этот ответ. Но потом захохотал так, что пиво пролилось из рога ему на колени. Он, конечно, не мог сразу припомнить, кого ему случилось целовать столько зим назад.
Бьерн же сказал:
— А ты знаешь, что наш хевдинг велит с тобой сделать за такие слова?
Он больно дернул ухо, и Видга огрызнулся:
— Со мной — не знаю, но вот тебе он точно голову вобьет в плечи за то, что ты так со мной поступаешь!
Это снова развеселило народ. Не засмеялась одна только госпожа Фрейдис… Мальчишка приглянулся и ей. Как знать, удастся ли еще один такой, если Халльгрим возьмет себе законную жену? Отчего бы действительно не назвать его внуком?
— А поди-ка сюда, — велел хевдинг, когда хохот наконец утих. — Сын, говоришь?
Видга бестрепетно приблизился к хозяйскому месту. Нет, он не обманывал.
Достаточно было посмотреть один раз, чтобы признать и дух, и живую кровь Виглафссона.
— Я все время ждал, чтобы ты приехал за мной, — сказал Видга укоризненно.
— На боевом корабле! Почему ты так долго не приезжал?
О своей прежней жизни Видга рассказывал без утайки — и в том числе о приезжавших к матери сватах. Ни ему, ни Халльгриму в Бергторовом Дворе делать было больше нечего. И все-таки сын Ворона посетил однажды остров Сольскей, что на юге, у берегов Северного Мера.
Он явился туда с братом Хельги и с Видгой. И когда на корабле бросили якорь и Халльгрим огляделся, места и впрямь показались ему знакомыми.
Жители Бергторова Двора сперва попрятались кто куда. Случись викингам устроить набег, оборонить свое добро они не надеялись. Но Халльгрим велел вытащить и поднять повыше на мачту мирный знак — круглый щит, выкрашенный белым. Тогда люди вышли на берег. И рассказали ему, что Бергтор сын Льота Лосося не жил больше на своем острове.
— Он уехал в Исландию со всеми своими людьми, потому что не поладил с Хальвданом конунгом. Да, и вместе с дочерью, и с мужем, и его родней… Разве ты не слышал о Хальвдане конунге сыне Гудреда Охотника из Вестфольда?
Халльгрим, конечно, в Исландию не поехал. Но на Сольскей он провел несколько дней, и жители хорошо принимали его людей. Хотя и побаивались, не прогневается ли вестфольдский конунг, недруг всех викингов, не признающих его власти.
И случилось так, что в один из этих дней буря загнала в ту же бухту у Бергторова Двора еще один корабль.
Этот корабль тоже был длинным боевым драккаром, полным отчаянных молодцов. И вождь пришлецов, несмотря на жару, сменившую шторм, кутался в мохнатую куртку. Куртка была умело скроена из волчьей шкуры: разинутая пасть обрамляла лицо, лапы служили рукавами, а со спины свисал хвост.
Звали его Соти.
— Соти — великий берсерк, одержимый в бою, — сказал один из его людей, которого торсфиордцы угостили пивом. — Я сам видел, как он вращал глазами и кусал свой щит. Ему не бывает равных в сражении, и он щедр с нами на золото и на еду. А еще он умеет превращаться в волка, и поэтому мы называем его — Соти Волк…
— А моего отца называли Вороном, — сказал на это Хельги. — Но когда он хотел кого-нибудь напугать, ему не требовалось колдовства. Так что если твой Соти придет сюда на четвереньках и завоет, то про меня никто не скажет, что я побоялся дернуть его за хвост…
Хельги в ту пору видел девятнадцать зим, и Халльгрим уже мало надеялся, что яростный нрав брата когда-нибудь сменится благоразумием. Вот и в тот раз случилось то, что должно было случиться: Соти вызвал сына Ворона встретиться с ним на маленьком островке. Это называлось хольмгангом — походом на остров. Из двоих участников такого похода обычно возвращается один.
Удобное место сыскалось поблизости от острова Сольскей. И на другой день обе дружины молча смотрели с кораблей на поединщиков, готовившихся к бою.
— Сними куртку, Соти, — улыбнулся противнику младший Виглафссон. — Я не хочу, чтобы она была измазана твоей кровью. Она мне пригодится.
— Не пригодится, — прорычал в ответ Соти Волк, и на губах у него выступила пена. Был ли он действительно оборотнем, в этом трудно было бы поклясться даже его людям. Но вот берсерком его называли явно не зря. — И хватит болтать языком. Этот островок заливает во время прилива…
У обоих были боевые топоры, широкие, с лезвиями-полумесяцами — страшное оружие в умелых руках. Горе прозевавшему один-единственный удар. Второго не понадобится. Неудачника не спасет ни окованный щит, ни шлем с наглазниками, ни железные пластинки, нашитые на толстую кожаную броню… Ни даже кольчуга, купленная на торгу за звонкое серебро!
Они долго кружились, подобно танцорам, сошедшимся в грозной медлительной пляске.
Соти ждал удобного момента, чтобы ударить.
Хельги ждал, когда Соти надоест ждать.
Нет противника страшнее, чем берсерк, но боевое бешенство лишает его терпения и осторожности. Люди увидели, как Соти вдруг отшвырнул свой щит и ринулся вперед, взревев, точно потревоженный в берлоге медведь. Его секира взмыла над головой, занесенная обеими руками. Может быть, он уже предвкушал, как станет хвастаться победой и рассказывать, что соперника унесли рассеченного пополам.
Хельги легко ушел от удара, и остальное свершилось стремительно. Земля выскочила у Соти из-под ног. И он рухнул во весь рост, выронив топор…
С его драккара послышался слитный яростный крик. Хельги невозмутимо подобрал чужое оружие, стащил с поверженного волчью куртку и без большой спешки пошел к черному кораблю, стоявшему у мели.
Халльгрим смотрел на него с осуждением. Младший брат не потрудился хотя бы завалить убитого камнями, и это было недостойно. Но когда люди Волка подбежали к своему предводителю, все увидели, что рыть могилу было еще рано.
Соти молча корчился на мокрых камнях, сжимая огромными ладонями свое левое бедро. Крови не было. Хельги ударил его обухом, а не острием.
— Почему ты его не убил? — спросил Халльгрим, когда понял, что произошло. Хельги ответил весело:
— Можешь, если хочешь, пойти сделать это за меня. Я, помнится, обещал не рубить ему голову, а только дернуть за хвост. К тому же мне действительно понравилась его куртка, было бы жалко ее пачкать…
А немного позже, когда открытое море уже вовсю раскачивало шедший под парусом корабль, премудрый Олав кормщик сказал так:
— Иногда для того, чтобы пощадить врага, надо больше смелости, чем для того, чтобы его убить.
