Кирилл Кириллов - Булат
Кому-то в этом мире весело, с животной тоской подумал Афанасий, кто-то в купальне плещется, кто-то фрукты заморские жрет, а его сейчас…
Купца вытолкнули на крыльцо. Он глянул вниз и обомлел. У лестницы стояла уже знакомая повозка судьи, а перед ней – роскошная карета под крышей, но без бортов, завешанная кисейными пологами, сквозь которые проглядывали курганы из вышитых подушек. За повозкой стояла грубо сработанная телега на колесах без спиц. Запряжена она была одним ломовым конем с широкой грудью и толстенными ногами. Над телегой высилась клетка из перехваченных железными скобами деревянных шестов.
О, какой почет, горько подумал купец. Хоть ноги перед смертью лютой и неминуемой утруждать не буду. Его стащили по ступенькам и грубо втолкнули в клетку. Просунув сквозь решетку ременные петли, накинули их на палку, натянули, прижав Афанасия к прутьям. Дверь клетки скрипнула, лязгнул кованый замок. На телегу запрыгнули четверо стражников в кольчугах и островерхих шлемах, из личной охраны визиря, расположились спиной к углам, чтоб даже не смотреть на пленника. Текер-ага залез в свою повозку, Энвер с другими стражниками пристроились за узилищем на колесах. А визирь все не шел. Потянулись томительные минуты ожидания.
Маленькая серая птичка села на клетку, посмотрела на Афанасия круглым антрацитовым глазом, склонив на бок маленькую головку. Чирикнула. Перепрыгнула с прута на прут. Снова чирикнула. Глаза купца увлажнились. Многое бы хотелось ему сказать этой птичке. Пожелать, чтоб она жила долго и счастливо. Наслаждалась каждым мигом своей короткой жизни. Попросить, чтоб полетела на родину, передала матушке и сестрам, как любит их блудный сын. Но горло перехватило.
От дворца визиря донесся какой-то шум. Птичка вспорхнула и растворилась в голубом небе. Шмыгая носом, Афанасий повернул голову на звук. Наконец-то визирь соизволил выйти. Был он одет в ярко-алый кафтан из тафты с золотым шитьем, из-под которого выглядывали щегольские красные сапожки с загнутыми носами. Как и обувка прочих восточных всадников, были они на каблуках со специальным приспособлением, чтоб нога не выскальзывала из стремени. Только у прочих они были от силы полвершка, а у визиря – не меньше двух. Видать, низкорослый был и оттого переживал сильно. Тюрбан на его голове, скрепленный брошью с крупным изумрудом, был повязан замысловатым образом и делал своего обладателя выше еще вершка на два.
Зря он так, с некоторой даже жалостью подумал Афанасий, не делал бы этих ухищрений, глядишь, никто особо на его рост внимания бы не обращал, а так он к нему внимание только привлекает. Тем более, что и не всадник. А лицо-то еще и напомадил никак. Тьфу! Купец хотел сплюнуть сквозь прутья решетки, но в пересохшем рту не было слюны.
Следом за визирем шла свита – несколько мальчиков-служек с веерами и опахалами, девицы с кувшинами, кружками и полотенцами, несколько полуголых красоток с развратными взглядами – ублажать в дороге, и стражники. Несчитанное количество закованных в панцири вооруженных людей окружало визиря тройным кольцом.
Конечно, такую ораву-то собрать сколько времени надо, недовольно подумал Афанасий. Уж кончилось бы все скорей.
Наконец многочисленная свита визиря расселась, и караван тронулся. Под скрип несмазанных осей телеги и недовольное фырканье битюга они двинулись в сторону небольшого дома на горе, обнесенного высокой стеной, не иначе, обиталища сиятельного паши.
Дорога шла в гору, потому ехали медленно, долго. Заслышав цокот копыт и мерные шаги стражи, люди выглядывали из окон, высыпали на улицу. Переговаривались, смеялись, показывали пальцами на Афанасия, но никто, не кидался гнилыми овощами, как делали это в других городах, когда по улице везли преступника в клетке. Наверное, боялись попасть в визиря или кого-нибудь из его свиты.
Доехали до ворот. Те были распахнуты, караульный с башенки заметил приближающуюся процессию, и она без препятствий попала во двор.
Колонна остановилась, визирь, поддерживаемый мальчиками, спустился на землю и прошел в палаты, за ним поспешил Текер-ага. Энвер оглянулся, сунул кулак под нос Сабиру и рванул следом, ему тоже хотелось поучаствовать в получении награды за поимку опасного преступника.
Стражники открыли клетку, расплели ремешки и вывели Афанасия во двор, покрытый, словно шахматная доска, квадратиками черной и белой плитки. Под усиленным конвоем провели в покои. Вертя головой, насколько позволяло неудобное положение, Афанасий разглядел, что комнаты были такие же пустые, как и двор. В некоторых зияли ниши, в коих раньше располагались статуи, в некоторых виднелись следы сбитой мозаики, наскоро замазанные серым раствором. В некоторых углах прямо-таки просились кадки с растениями, но вместо них были только столбы воздуха.
Мебели не было вовсе. Лишь изредка попадались брошенные на пол ковры, рядом с которыми лежали связки тряпья. Купца втолкнули в большую залу, где уже собрались все, кто примазался к его поимке, десяток воинов у дальней стены – ветеранов с разномастным вооружением и многочисленными шрамами на угрюмых лицах, и сам паша. Он сидел на ковре, скрестив под собой ноги.
Невысокий, но крепкий мужчина в маленьком аккуратном тюрбане на квадратной голове. С рыжей бородой, подстриженной кирпичом, в полувоенном одеянии, на котором не было ни одного украшения. Визирь, судья и даже довольно скромно одетый эфенди выглядели на его фоне разодетыми павлинами. В зале висело гнетущее молчание. Вид у тех, кто доставил Афанасия к паше, был слегка потерянный. Похоже, незадолго до появления купца в зале здесь происходил тяжелый и нелицеприятный для них разговор.
Паша посмотрел на вошедших. Казалось, все, чего бог не додал Исмаилу в росте, он добавил во взгляде. Тяжелом, давящем, пронзающим насквозь. На плечи Афанасия словно опустили греческую колонну. Остальные тоже почувствовали себя неловко, и те, чьи руки не были заняты удержанием купца, постарались отойти подальше, раствориться в полутьме.
– Вы хотите сказать, что этот человек – ассасин? – пророкотал паша глубоким голосом, сглатывая окончания.
– Да, великий Исмаил-паша, – промямлил визирь. – Все доказательства указывают…
– Какие еще доказательства? – рявкнул паша. Вернее, спросил он спокойно, но слова вырвались из его горла, будто собачий лай.
– Да вот я ж тут написал, – визирь развернул перед пашой свиток, наверное, уже не в первый раз. – Книжица с записями, порошки неизвестного свойства, желание обогнуть Каспий с юга и посетить те места, где находится Аламут. На мой взгляд, этого вполне достаточно для обвинения. Вот и судья, и офицер разделяют мое мнение.
