Артур Конан Дойл - Сэр Найджел Лоринг
Возвращаться ни с чем было горько, но и оставаться в туннеле было бы безумием. Найджел оглянулся и увидел, что у него осталось не больше половины людей. В эту минуту с тяжким стоном к его ногам рухнул Рауль — в его нашейник по самое оперенье вонзилась стрела. Кое-кто из лучников, видя, что их ждет неминуемая смерть, уже бежал назад по роковому туннелю.
— Клянусь святым Павлом! — воскликнул Найджел, — неужели вы хотите оставить раненых на милость Мясника? Пусть лучники с этой стороны тоже стреляют в щели и отгонят врагов. А остальные поднимайте по одному раненому и выносите обратно, не то у ворот этого замка навсегда останется наша честь.
С большим трудом он поднял Рауля и, шатаясь, понес его к краю рва. Внизу, там, где крутой обрыв прикрывал их от стрел, уже ждали несколько человек; Найджел передал им раненого друга, то же самое сделали и другие. Снова и снова возвращался Найджел в туннель, пока на земле не остались только семь человек, пораженных насмерть. Тринадцать раненых уложили на дне рва, где им предстояло дожидаться темноты. А в это время лучники на дальнем конце защищали их от нападения и не давали врагу возможности восстановить первые ворота. Зияющие, почерневшие от дыма ворота — вот все, что получили англичане ценой тридцати жизней. Но эти ворота Ноулз решил удерживать во что бы то ни стало.
Найджел тоже пострадал от огня и камней, но был так возбужден, что не чувствовал ни боли, ни усталости. Он склонился над раненым французом и снял с него шлем. Девичье лицо молодого оруженосца было белее мела, тени смерти собирались вокруг голубых глаз, но, взглянув на своего английского друга, он слабо улыбнулся.
— Я никогда больше не увижу Беатрису, — прошептал он. — Прошу вас, Найджел, когда наступит мир, поезжайте в замок моего отца и скажите ему, как умер его сын. Молодой Гастон возрадуется: ведь к нему теперь перейдут все земли, и герб, и наш девиз, и все доходы. Повидайте их, Найджел, и скажите, что я был не хуже других.
— Да, да, Рауль, никто не мог бы держаться благородней, чем вы. Обещаю вам, когда придет время, исполнить вашу просьбу.
— Вы счастливец, Найджел, — прошептал умирающий, — сегодня вы совершили еще один подвиг и сможете принести его к ногам вашей возлюбленной.
— Это был бы подвиг, если бы мы взяли ворота, — грустно ответил Найджел. — А так, клянусь святым Павлом, я не могу считать это подвигом — ведь я отступил, не доведя дело до конца. Но сейчас не время думать о моих ничтожных заботах. Если мы возьмем замок и я внесу в это свою лепту, тогда, наверное, можно будет говорить о подвиге.
Француз вдруг приподнялся с силой, какая часто приходит к человеку перед самой смертью.
— Вы получите леди Мэри, Найджел, и совершите вы не три подвига, а не один десяток, и во всем христианском мире не будет благородного человека, который не знал бы вашего славного имени. Это говорю вам я, Рауль Деларош Пьер де Бра, умирающий на поле брани. А теперь поцелуйте меня, милый друг, и положите на землю: меня окутывает туман — я ухожу.
Найджел осторожно опустил голову друга, но когда он это делал, у того из горла хлынула кровь, и душа его отошла. Так умер славный французский воин, и Найджел, преклонив возле него на дне рва колено, горячо помолился о том, чтобы и его собственный конец был столь же славен и благороден.
Глава XXI
Как в Косфорд отправился второй гонец
Под покровом ночи раненых вынесли из рва и поставили пикеты лучников у самых ворот, чтобы их нельзя было починить. Когда Найджел вернулся в лагерь, на душе у него было тошно из-за собственной неудачи, смерти пленника и боязни за Эйлварда; но он еще не до конца испил чашу — его ждал Ноулз, и слова, которыми тот встретил оруженосца, разили больнее хлыста. Кто он такой, свежеиспеченный оруженосец, что посмел идти в наступление без приказа? Что принесла его безумная выходка странствующего рыцаря? Потеряно двадцать человек, и чего ради? Их кровь останется на нем. И Чандос все узнает. Когда они возьмут замок, его следует отправить в Англию.
Так говорил Ноулз, и слова его тем горше отзывались в душе Найджела, что он и сам чувствовал: он поступил неразумно, и Чандос сказал бы ему то же самое, только, быть может, помягче. Он молча, почтительно, как и подобало, выслушал Ноулза, отсалютовал ему и пошел прочь. Оказавшись один среди кустов, он бросился на землю и разрыдался, уткнув лицо в ладони. Таких горячих слез он не проливал еще никогда в жизни. Как он старался, чтобы все было хорошо, и вот — такая неудача! Найджел был избит, обожжен, у него все болело с головы до пят. И все же муки тела были ничто по сравнению со страданиями духа — тоской и позором, которые разрывали ему сердце.
Но один пустяк изменил течение его мыслей и принес успокоение: он снял латную рукавицу, и пальцы его случайно натолкнулись на крошечный пакетик, который Мэри привязала к перчатке, когда они стояли на холме св. Катарины на Гилдфордской дороге. Он вспомнил тонкую золотую филигрань девиза, который гласил: «Fais ce que dois, adviegne que pourra — c'est commande au chevalier».
Слова сами собой прозвучали в его утомленном мозгу. Он сделал то, что считал правильным, что бы из этого ни вышло. Правда, получилось плохо, но ведь так всегда бывает в делах человеческих. Он понимал, что, если бы ему удалось взять замок, Ноулз бы простил его и забыл бы обо всем остальном. Не его вина, что затея не удалась. Никто не мог бы сделать больше. Если бы Мэри видела его, она бы его поддержала. Засыпая, он видел ее смуглое сияющее гордостью лицо, с состраданием склонившееся над ним. Она протянула руку и коснулась его плеча. Он вскочил и протер глаза — действительность, как это иногда случается, причудливо вплелась в сон: в темноте над ним в самом деле склонилась какая-то фигура и теребила его, пытаясь вывести из забытья. Вот только мягкий голос и нежное прикосновение леди Мэри сменили грубый выговор и железная хватка Черного Саймона, сурового норфолкского копейщика.
— Вы ведь сквайр Лоринг? — спросил тот, пытаясь разглядеть в темноте лицо юноши.
— Да. А в чем дело?
— Я искал вас по всему лагерю, а потом увидел у кустов огромную лошадь и подумал, что вы где-нибудь тут же, неподалеку. Мне надо вам кое-что сказать.
— Говори.
— Этот парень, Эйлвард, — мой друг, а Господь наделил меня такой натурой, что я люблю своих друзей так же сильно, как ненавижу врагов. А он ваш слуга, и, сдается мне, вы тоже его любите.
— Мне есть за что его любить.
— Тогда у вас и у меня, сквайр Лоринг, есть причина постараться его спасти, в отличие от тех, кому нужно поскорее взять замок, а не освободить пленных. Вы же понимаете, что такой человек, как этот разбойничий лорд, когда увидит, что игра проиграна, наверняка в последнюю минуту перед тем, как замок падет, перережет пленным глотки: он ведь отлично знает — что бы ни случилось — ему конец.
