Андрей Семенов - Другая сторона
Одна только небольшая неточность была в этом плане, которую невозможно было перепроверить ни с воздуха, ни с земли. Количество мин, которое предполагалось установить на грунт, было указано в тридцать раз меньше того, что было реально запланировано, и места установки, а значит, и направления вероятного удара противника, были указаны совсем не те, что наметило советское командование. То, что общая протяженность траншей и ходов сообщения была приуменьшена на три тысячи километров, и количество размотанной колючей проволоки указывалось раза в четыре меньше реального — это уже были мелочи. Поди-ка, проверь. В целом весь план со всеми приложениями неизбежно должен был создать у немцев твердое убеждение в том, что им в очередной раз удастся провести успешную операцию на окружение советских войск.
Несколько неприятных и тревожных минут пришлось пережить Головину час назад при утверждении этого «плана».
Когда в назначенный час Головин явился к Василевскому выяснилось, что не хватает самого главного — подписи Сталина на плане.
— Пойдете вместе со мной, — сказал Василевский. — Я докладывал Иосифу Виссарионовичу ваше предложение. Товарищ Сталин хочет лично уточнить детали.
В ту ночь они были последними, кого принял Сталин до того, как поехал в Кунцево отдыхать.
Светало. Ранние лучи играли на зубцах кремлевской стены.
В приемной уже никого не было, кроме Поскребышева и двух адъютантов. Все наркомы и генералы, побывав на приеме у товарища Сталина, разъехались по своим штабам и наркоматам, чтобы неукоснительно выполнить предначертанное мудростью вождя.
В кабинете был полумрак. Наглухо закрытые плотные шторы не пропускали свет. Неяркая лампа с зеленым абажуром на столе Верховного освещала лишь небольшое пространство вокруг себя.
Когда они вошли, Иосиф Виссарионович поднял голову от бумаг. Освещенными остались только блестящие пуговицы на кителе и маленькая звездочка Героя Социалистического Труда на красной ленточке. На погоны и лицо вождя падала тень, и нельзя было увидеть, как сильно устал Сталин за последние сутки. Головин поймал себя на мысли, что, пожалуй, никто в целой стране не подумал о том, что товарищ Сталин — это не только вождь и учитель, не только светоч мысли, организатор и вдохновитель наших побед, но, прежде всего, шестидесятитрехлетний старик, которому невероятно тяжело работать сутками напролет, решая десятки тысяч больших и мелких вопросов.
Головин подумал так и… по-человечески пожалел этого пожилого человека в кителе.
— Проходите, товарищи, — Сталин показал рукой на стулья, стоящие рядом с его столом. — Докладывайте, товарищ Василевский.
Василевский кратко, даже скупо, видимо, не в первый раз, доложил о том, что Генеральный штаб считает, что наиболее вероятным местом нанесения удара немцами на летнюю кампанию сорок третьего года станет Орловско-Курский выступ. Генеральный штаб планирует меры по организации обороны в районе выступа, отражению наступления немцев и переходу в крупномасштабное контрнаступление на большую глубину с решающими последствиями.
Сталин слушал молча и, казалось, был согласен с начальником Генерального штаба.
— А что, если немцы не нанесут свой удар, а приготовятся к активной обороне? — спросил он.
— Мы в Генеральном штабе рассматривали такой вариант и отклонили его. Данные войсковой и агентурной разведки также подтверждают наше предположение о планах Гитлера на летнюю кампанию — нанесение удара в Орловско-Курский выступ.
— Откуда такая уверенность? — Сталин поморщился. — Вы думаете, у немцев нет разведки? Они обнаружат нашу мощную линию обороны и три раза подумают, атаковать ее или нет.
— На этот случай, товарищ Сталин… — начал Василевский, но Верховный перебил его:
— Знаю. Докладывайте, товарищ Головин.
Головин встал, подробно и дельно доложил Верховному свой план дезинформации немцев. Сталин не перебивал.
Когда Головин закончил, он уточнил:
— И вы, товарищ Головин, предлагаете мне поставить свою подпись под этой филькиной грамотой?
Он небрежно щелкнул ногтем по толстой панке.
Филипп Ильич ничуть не оскорбился за «филькину грамоту», хотя намек был куда уж ясней.
— Так точно, товарищ Сталин.
— И вы ручаетесь за то, что эти документы, — Сталин снова щелкнул ногтем по папке, — будут доложены Гитлеру?
— Ручаюсь, товарищ Сталин.
— А вы, товарищ Василевский, — Сталин перевел взгляд на начальника Генерального штаба. — Вы гарантируете, что наша оборона выдержит натиск немцев?
Василевский встал и твердо сказал:
— Гарантирую, товарищ Сталин.
— Хорошо, — уже мягче согласился Верховный.
Сталин взял красный толстый карандаш и на первом листе в углу крупными буквами вывел: «Утверждаю. И. Сталин».
— Довольны?
Сталин хитро посмотрел на двух генералов, стоящих сейчас перед ним навытяжку.
— Вы свободны, товарищи.
— Есть! — в один голос ответили оба генерала.
Они направились к выходу, но возле самой двери были остановлены голосом Сталина:
— В сорок первом году похожая ситуация была с армией генерала Павлова, которая располагалась на «Львовском балконе». Тогда погибли или попали в плен двести пятьдесят тысяч красноармейцев и командиров, а генерал был нами расстрелян. В этом году в районе Курска в шесть раз больше наших войск — полтора миллиона человек. Если вы оба ошибаетесь в своих расчетах, то они тоже могут попасть в плен. Может быть, чтобы потом никого не пришлось расстреливать, нам следует отвести наши войска из опасного выступа, пока не поздно?
Ни Головин, ни даже Василевский не знали, что у Сталина уже был разговор с генералом Рокоссовским о планах на предстоящую летнюю капанию. Рокоссовский был твердо убежден в том, что летом немцы ударят именно на Курском выступе. Уж слишком удобной для немецкого наступления была конфигурация этого участка фронта. В подтверждение своей правоты Рокоссовский приводил данные войсковой, воздушной и агентурной разведок. Немцы начали подтягивать в районы Орла и Белгорода невероятное количество войск и техники.
Сталин знал мнение большинства членов Ставки — атаковать самим. За это особенно усердно ратовал Жуков. Рокоссовский убедительно доказал, что преимущество при примерном равенстве сил, которое сейчас сложилось в районе Курского выступа, будет иметь обороняющаяся сторона. Обороняться всегда проще, если заблаговременно подготовлены инженерные сооружения. Потери обороняющейся стороны при равенстве сил будут многократно меньше, чем у наступающей. Сталин выразил сомнение. Мол, немцы тоже это знают и сами захотят обороняться. Рокоссовский на это возразил, что немцы не будут обороняться, так как у них растянуты коммуникации и все необходимое для питания войск они вынуждены подвозить из глубины, тогда как наши войска снабжаются по самым коротким путям. Долго выдерживать такое напряжение немцы просто не смогут, поэтому они неизбежно перейдут в наступление в ближайшие месяц-два.
