Максим Кисляков - Быть войне! Русы против гуннов
Внутри Тагулая все похолодело, по жилам мгновенно заструились мириады льдинок, ноги сделались ватными.
– Святая Кобылица!.. – вырвалось из уст Тагулая. Он отшатнулся от них как от чумных, широко раскрытые глаза уставились на Дажина. – Вогул! Это… Это и есть один из убитых сыновей хана!..
– Как видишь – живой. И даже в силах костерить своих спасителей – мерзких урусов. А ведь если бы не моя дружина – останками вашего наследника закусывали бы сейчас стервятники.
Дажин вдруг громко засмеялся. Смех со звоном отражается от каменных стен княжьей палаты.
– Дружина? Какая дружина? – пролепетал Тагулай, его взгляд не отрывается от сгрудившихся на каменном полу соплеменников. Глаза бегают попеременно от одного к другому. Мысли окончательно сбились в кучу и понеслись вихрем в голове советника.
– Самая что ни на есть княжеская, сиречь лучшая из лучших. – Дажин вновь расхохотался, потом резко посерьезнел. – А вот ваши горе-вояки не ждали такого горячего приема, не ждали.
Тагулай вдруг понял – войско гуннов, посланное в набег, дабы запугать урусских шакалов, напоролось на засаду. Но ведь все было продумано, взвешено, решено. Значит, предали, но кто?
В памяти тут же всплыли герульский волхв и его приспешники – те, кто бесстыдно зовут себя злейшим из врагов урусов. «Все-таки они – подлые шакалы!» Ярость вновь сдавила сердце советника. Он забегал глазами по сторонам, и только теперь стало ясно, что он – правая рука гуннского хана Ухтамара, будучи уверенный в своей неприкосновенности, пришел говорить к коварным урусам без охраны.
Но еще не все потеряно. Главное выкрутиться и покинуть этот чертов Кияр! А уж после можно и настигнуть Буса. Все одно – не уйдет он от меня. Кстати, не мешало бы вызнать у этого увальня Дажина, куда именно мог отправиться его сын…
Тагулай шагнул вперед, на лице читаются твердость и полная уверенность в своих силах. Да и не посмеют эти шакалы тронуть меня, подумал Тагулай и громко обратился к князю Русколани:
– Великий князь великой земли, случилась чудовищная ошибка – кто-то из наших общих врагов обманом пытается стравить нас, чтобы мы как стая голодных собак перегрызли друг другу глотки. Кто-то напал на ваши поселения, грабил и убивал, а заодно и наших лучших воинов перебил. А потом и вовсе подбросил пленных, дабы больше не было сомнений – все бесчинства учинили гунны.
Однако князь не обратил на реплику внимания. Вместо этого он повернулся к своему старцу-советнику.
– Говорят, многие из умирающих твердили о своем желании посидеть на троне русов. Может, уважим? Тем более двое – самые ярые из них – тут. Правда, телом немощны, но это ничего – пособим!
Дажин быстро поднялся с престола, шагнул к тихо стонущему и бредящему Вогулу. Одной рукой он ухватил его за шиворот и дернул в сторону трона, по каменному полу потянулся грязный след.
Тагулай остолбенело наблюдает, как советника Вогула, в котором жизни на мгновение, словно тряпичную куклу Дажин швырнул на трон Русколани. Тот буквально впечатался в престол, голова треснулась об угол и повисла как игрушечная, изо рта гунна вырвался сдавленный стон. Чуть помедлив, тело стало оседать, пока совсем не скатилось на каменный пол, попутно голова еще раз шарахнулась об угол трона.
– Ну что, Тагулай? Ты все еще веришь, что нас стравливают враги нерадивые? – спросил Дажин гунна, в словах послышались железные нотки.
– Да, о, великий князь!
– Тогда я должен тебе еще кое-что показать, – сказал Дажин и шагнул к гунну. Тагулай остался недвижим, но глаза следят за могучей фигурой князя русов. В них лишь немой вопрос.
Проходя мимо Тагулая, князь вдруг засмеялся и шлепнул ладонью по плечу гунна. Советник хана едва не пробил каменный пол.
– Да не робей, дело-то плевое!
Дажин вновь залился смехом, который будто осколками острого стекла разнесся в голове Тагулая. Его ноги окаменели, он лишь ничего не понимающим взглядом провожает князя к одному из балкончиков, ведущих во внутреннюю часть двора.
Дажин выставил лицо полуденному солнцу и зажмурился, грудь с шумом наполнилась воздухом с гор.
– Только подумать – здесь дышим вместе с могучими орлами. Сие – благодать! – восторженно произнес князь. Он вновь с шумом наполнил легкие. Потом повернулся к гунну и вопросительно бросил:
– Ну, чего же ты ждешь, досточтимый Тагулай – советник Ухтамара?
Знатный гунн наконец нашел в себе силы двигаться и с трудом ковыляет к Дажину. Краем глаза он приметил, как вслед за ним двинулась княжеская охрана с секирами наперевес, однако тут же замерла. Тагулай догадался – Дажин за ними идти не позволяет.
Прохлада каменного зала сменилась струящимся по телу теплом. Маленькие птички, весело щебеча, крохотной стайкой устроились было на дальней стороне балкона, но тут же прыснули в стороны – незнакомая человеческая фигура переступила через порог.
У Тагулая сжалось сердце, голова пошла кругом, ноги едва держат вдруг отяжелевшее тело. Балкон, нависающий над внутренним двором княжеского терема, оканчивается… обрывом! У гунна сводит желудок, дурнота подступает к горлу.
Но Дажина огромная высота не пугает, он спокойно стоит у самого края, взгляд устремлен вниз, носок сапога деловито постукивает по белому отполированному до блеска камню.
– Знаешь, Тагулай, я всегда силился понять восточную душу, – вдруг серьезным тоном заговорил князь. – Сколько себя помню, меня всегда удивляли, а порой и просто обескураживали некоторые ваши поступки. Меня – человека, который всю жизнь и сам прожил по соседству с такими, как вы. Но чудная вещь – всякий раз вы удивляли и удивляли… Вот и сегодня продолжаю думать, силюсь понять – зачем? Какова цена таких хитросплетений?
Тагулай насупился. «Каких еще хитросплетений? Опять этот шакал пытается задурить голову! Ну все – пора завершать эту никчемную аудиенцию…»
– Прости, великий князь, я не понимаю, о чем ты. Но я думаю…
– Это не страшно. – Дажин не дает ему договорить, вдруг губы князя тронула грустная улыбка. – Иногда так страшно и тяжело терять верных друзей. Тем более тех, кто вся наша надежда…
Тагулай чувствует, что закипает, раскаленная волна раздражения пронеслась по всему телу.
– Великий Дажин! Я совершенно не понимаю, о чем вы. Ваши речи слишком замысловаты для вашего покорнейшего слуги.
Но Дажин все так же безучастно смотрит вниз, его взгляд что-то внимательно разглядывает. Или кого-то.
Тагулай силится рассмотреть, что же могло так привлечь внимание князя русов, но тщетно – балкон закрывал большую часть внутреннего дворика. Даже привстать на цыпочки и сильно выгнуть, будто страус, шею вперед не поможет. Советник хана вздохнул и сделал шаг вперед, одеревеневшие ноги едва слушаются, край балкона подался назад, далеко внизу постепенно открывается устланная ровными досками площадка, людей почти нет, лишь двое стражников в полном доспехе, в руках по длинному – в два человеческих роста – копью. Чуть позади от них в деревянной стене проступает высокая арка, деревянный настил убегает в нее и после змеится вниз к городским постройкам. И тут Тагулай обомлел. Прямо возле арки раскачивается вздернутая фигура, облаченная в серый плащ, длинные рукава свисают уродливыми лохмотьями. Лицо повешенного скорее походит на огромный кровоподтек, нос опух и сильно напоминает лопнувшую переспелую сливу, фиолетовый язык распух. Несколько ворон облепили повешенного, некоторые с остервенением принялись выколупывать самое лакомое – глаза.
