Елена Клещенко - Наследники Фауста
Плохое предзнаменование. Плохое и непонятное. Ясно, что с Кристофом случилось нечто недоброе, и неведомо, жив ли он еще. А непонятно то, что десять дней назад, как следует из письма господина Майера, он находился во Франкфурте, и в том же письме учитель обмолвился, что обезьяна была при нем. Не оттуда же, не издалека бежала зверушка? Какое расстояние может пройти существо, лучше умеющее прыгать и лазать, чем ходить по земле? Значит, Кристоф был на пути в Виттенберг, и беда с ним стряслась уже здесь? Совсем близко? Добавьте к сему уверенные слова господина Хауфа о том, что муж не вернется ко мне, и непонятное станет понятным.
В тот час, окажись господин юрист передо мной, я бы ногтями вцепилась ему в лицо, ибо он, самое меньшее, знал о том, какая беда постигла моего мужа, когда приходил смеяться надо мной, если только не сам эту беду подстроил. Но безумствами было делу не помочь, и я просидела ночь без сна, поглаживая шерстку Ауэрхана, а наутро послала Аду к господину доктору Альберто Тоцци с приглашением отобедать у меня.
Про Альберто я знала следующее. В Виттенберг он приехал, дабы познакомиться с трудами здешних математиков. Но вышло так, что возвращаться на родину ему стало опасно, и в то же время родственник, умерший в Германии, оставил ему небольшое наследство. Альберто стал гражданином Виттенберга, построил себе дом, женился на горожанке, тоже, видимо, не из бедной семьи, а университет принял его на должность внештатного профессора примерно в те же годы, когда начал читать лекции мой будущий муж. Математик и медик подружились, наблюдая звездное небо. Однако прежнего хозяина Серого Дома Альберто не выносил настолько же, насколько любил Кристофа.
Я показала ему обезьяныша и рассказала про письмо доктора Майера, про господина Хауфа и его убедительные речи. Умолчала лишь об одном. Не глупо ли, что я не решалась довериться другу? Может быть, он одним словом бы опроверг ложь, и все-таки я не смела. «Правда ли, что Кристоф был врачом трибунала?» — губы не размыкались, чтобы выговорить подобное.
Девушки сготовили гуся в тесте, и я сказала Ханне купить хорошего вина. Янка сидела молча, но я знала, что она понимает нас. Ауэрхан на спинке моего стула таращил черные глазки.
Мой гость, пока слушал, оставил тарелку и прибор; судя по сжатому кулаку, он пришел к тем же выводам относительно господина Хауфа, что и я.
— Хорошо, что вы мне рассказали, Мария. Теперь надо подумать, что делать. Мы не можем поймать его и бросить в подвал, пока не ответит на наши вопросы, — нет у нас способов к тому. Если бы все произошло у меня дома… Когда родня стоит за родню и друг за друга, городские власти не в такой силе. Но здесь иначе.
Не оттого ли вы сами здесь, а не у себя дома, подумала я, но спросила другое:
— Какую, в точности, должность, занимает господин Хауф?
— Если это можно назвать должностью, он уполномоченный по процессам о колдовстве. Доктор права и богословия, бывший монах. (Как и Дядюшка, подумала я). Бывший инквизитор — это наверняка. Когда времена у вас переменились, убрал подальше четки и сбросил рясу. Теперь городские власти, не только в Виттенберге, но и в других городах, обращаются к нему, когда нужно довести до обвинительного приговора процесс о колдовстве или секте. Или же он сам из праведного рвения предлагает свои услуги властям, разумеется, небескорыстно. Такие следствия — хлебное ремесло.
— А вы сами знакомы с ним?
— Не имею чести, — ответил Альберто, состроив гримасу. — И не знаю, вправду ли Кристоф с ним знаком.
— А что такое он говорил про Новый Свет? Разве там не испанцы?
— Не одни испанцы, Мария, вашим соотечественникам также нужно золото и серебро. Чистая правда, что есть там земли, которые принадлежат аугсбургским Вельзерам. Я знаю об этом, потому что иные из моих земляков имеют с ними дела. Я знаю даже, что прежний хозяин этого дома составлял гороскоп для Вельзера, именно о Венесуэле. Мой приятель и земляк, тоже банкир, после этого прислал мне письмо, в котором умолял рассказать, что в Виттенберге говорят об этом гороскопе, и верно ли, что он неблагоприятен. Я, однако, ничем ему не помог, ибо сам только из письма и узнал, что был гороскоп; в городе не ходило никаких слухов — все обошлось втайне.
— И вы полагаете, Кристоф действительно мог отправиться в эту Венесуэлу?
— Если и отправился, так не по доброй воле… — Он тут же перебил сам себя: — А может быть, и нет, может быть, все это ложь. Ведь мы с вами не можем его проверить, нам неоткуда взять агентов в аугсбургском торговом доме, которые перечислили бы по именам и званиям всех, кто уплыл и уплывет на их кораблях. Думаю, он наговаривал на него, только и всего!
— А что же тогда на самом деле?
— Вот это надо узнать.
— Господин Альберто, — сказала я, — ведь Кристоф отправился сводить счеты, мы знаем с кем. Что если они взяли его как колдуна? Кто знает, что там произошло!
— Я не думаю, — спокойно ответил Альберто. — Если бы вышло так, как вы говорите, об этом кричал бы весь город. Да и Хауф вам бы рассказал именно это, а не про Новый Свет. Упустил бы он такую возможность очернить Кристофа?
Я вынуждена была согласиться.
— Видите, то-то мне и сдается, что нет у него улик, вот он и нагородил вам невесть чего. Может, и вовсе ничего нет, кроме желания присвоить дом, а с вашим драгоценным супругом все благополучно! Срок, им назначенный, ведь еще не миновал?
— Почти миновал.
— Ну, он мог и ошибаться в сроках, мы ведь не знаем, что он затеял. Может, он вот-вот вернется.
— Но Ауэрхан…
— Да, но мало ли что могло приключиться. Он мог потеряться, и, вы ведь знаете, ваши немцы не любят обезьян.
— Если бы все было именно так!
— Отчего бы нет?.. Но вы правы, дорогая Мария, мы должны сделать что в наших силах. Племянник моей Клары — судейский чиновник; я попрошу его разузнать, нет ли в виттенбергской тюрьме узника, похожего на Кристофа, и если есть, то какое ему предъявлено обвинение. Петер — малый не из болтливых, но мне скажет, коли что-то знает… А впрочем, я не думаю. Кристоф — ну в чем бы он мог провиниться перед законом?!
Я ничего не ответила. Мой любимый в темной камере, на соломе, вместе с ворами и убийцами, над ним глумятся стражники, потом он стоит перед господином Хауфом и тот рассказывает, как ходил ко мне… И если это так, если все это подтвердится, что же нам делать дальше?..
Альберто тем временем, как любезный гость, вернулся к трапезе. А я, должно быть, показала себя плохой хозяйкой, потому что завела беседу на тему, в застолье неуместную: о гибели Фауста.
Альберто рассказал мне уже известное. Тело нашли в харчевне в Пратау, покойник был страшно обезображен, как если бы его терзали волки или медведи. Там же был Кристоф, почти что без памяти: глядел, но не говорил. Оправившись от горячки, он ничего не припомнил сверх сказанного, в бреду же говорил многое, но то ведь был бред.
