Крис Хамфрис - Джек Абсолют
— Сэр, позволите?
Джек постучал по стулу перед столом своей тростью.
— О, разумеется. Пожалуйста.
Джек сел, подался вперед и понизил голос.
— Мне бы отнюдь не хотелось стать причиной разлада в столь образцовом полку. Я вернулся на службу по настоянию генерала Бургойна. Но он хотел, чтобы я состоял при его штабе и помогал ему... в некоторых областях, где, по его мнению, мои специфические навыки могли бы принести наибольшую пользу.
Его собеседник с обеспокоенным видом поерзал на стуле и уточнил:
— Вы имеете в виду... разведку?
— Да, сэр. Вы понимаете, что я не могу вдаваться в...
— Именно! Именно.
Паксли тоже наклонился через стол и, в подражание Джеку, понизил голос:
— Честно говоря, это по вашей части, а никак не по моей. Но что в таком случае требуется от полка?
Вскоре все вопросы были согласованы. Джек будет снова зачислен в Шестнадцатый полк, однако без каких-либо конкретных обязанностей. Забинтованная рука и нездоровая бледность послужат этому достаточным объяснением, тогда как новое звание, пусть всего лишь полевое, обеспечит ему доступ в хорошее общество и свободу передвижения по городу, чего требуют его... особые обязанности.
— Вдаваться в подробности нет никакой нужды, а?
Паксли встал, Джек тоже поднялся.
— Мы, конечно, всегда будем рады видеть вас в офицерской столовой. В любое время, хотя я осмелился бы попросить вас оказать нам честь своим присутствием сегодня вечером. Нам всем не терпится узнать из первых уст о делах бедного генерала Бургойна. Вроде как его снова подвели немцы, да? В общем, вы приглашены. До встречи. Всего доброго! Всего доброго!
Он выпроваживал Джека с явным облегчением от того, что нежданно свалившаяся ему на голову проблема разрешилась ко всеобщему удовлетворению.
— И вот еще что, майор, — промолвил Джек, задержавшись на пороге и указывая на свой изрядно потрепанный и никак не соответствовавший требованиям устава наряд. — Есть ли в городе портной, который мог бы сшить мне драгунский мундир?
Паксли кивнул:
— Конечно, есть. Альфонс с Саранчевой улицы. Прекрасный мастер, хоть и француз. Беда только в том, что он очень занят, потому как шьет также и дамское платье, ведь к нему обращаются многие леди из города. Тут каждый вечер устраивают балы, концерты и прочие чертовы посиделки. — Он совершенно по-солдатски пожал плечами. — Правда, золотишко способно ускорить дело.
— Что ж, оно у меня водится, — произнес Джек, выходя наружу, под прохладные лучи ноябрьского солнца. — Большое спасибо, сэр.
Он отдал честь. Паксли козырнул в ответ, протянул руку, и в его голосе отчетливо зазвучал до сих пор тщательно скрываемый валлийский акцент.
— Чертовски приятно было увидеть вас снова, Джек. Приходите в столовую, ладно? Там у нас по-простому, без церемоний. Можем поболтать, вспомнить старые времена, Испанию, а? Вот было местечко, теплее, чем здесь. Да и тамошние красотки...
Он улыбнулся, постучал пальцем по лбу и закрыл дверь. Джек проводил взглядом бодро выехавший со двора конный патруль и последовал за ним на улицу.
Удаляясь от казарм, Джек подумал, что, по крайней мере, вторая из его официальных встреч прошла лучше, чем первая. Первая имела место накануне, когда по прибытии он представил депеши Бургойна в особняке, реквизированном британской армией для своего штаба. Проверив полномочия генеральского посланца, его без промедления отвели к главнокомандующему. Аудиенция продолжалась ровно столько, сколько того требовали правила учтивости. И ни секундой дольше.
Между тем Джеку довелось повоевать и под началом Хоу. В 1759 году оба они находились в составе головного отряда, штурмовавшего утесы Квебека. Конечно, сэр Хоу, уже тогда бывший полковником, мог и не запомнить молодого, только что прибывшего из Англии лейтенанта Абсолюта. А мог, напротив, запомнить слишком хорошо: всем известно, что Хоу не любит делиться славой. В последующие годы они встречались лишь изредка, от случая к случаю, и всякий раз Хоу ухитрялся «забыть» имя Джека или перепутать его чин.
Ну а на этой аудиенции в Филадельфии генерал не только проделал и то, и другое, но и всем своим поведением (Хоу почти не смотрел на прибывшего и обращал к нему свои замечания в третьем лице) дал понять, что, будучи человеком Бургойна, Джек в его глазах запятнан постыдной капитуляцией. Джек приписал бы это чувству вины — ведь, не двинув свои войска на встречу с Бургойном в Олбани, Хоу немало поспособствовал этому поражению. Однако подумать так означало бы предположить наличие у главнокомандующего совестливости и способности к сопереживанию. На самом деле (если, конечно, считать правдивыми ходившие в городе слухи) единственное, что интересовало генерала по-настоящему, — это возможность как можно скорее вернуться в нежные объятия его любовницы Бетси Лоринг, только что прибывшей из Нью-Йорка.
Как бы то ни было, Джек пробыл в присутствии командующего не дольше пяти минут. Хоу ни о чем его не спрашивал, ибо не нуждался ни в каких докладах. Донесения шпионов, показания дезертиров и хвастливые реляции мятежников доходили до него в огромном количестве, так что он располагал информацией и о ходе сражения у Саратоги, и о содержании подписанного две недели назад соглашения. Доставленные Джеком депеши были, скорее всего, восприняты генералом как обычная попытка неудачливого полководца найти оправдание своему провалу. Генерал велел передать эти документы своему штабному разведчику, — какому-то майору по имени Джон Андре, которого на встрече не было, — дабы тот проанализировал их, составил краткое изложение и присовокупил к нему свое заключение.
Последовали несколько скупых, формальных слов благодарности, и Джек был отпущен. Что, надо заметить, полностью его устраивало.
Штаб Хоу оставался в неведении относительно того, что он не просто раненый офицер, ибо Джек не мог знать, не орудуют ли в этом штабе вражеские агенты. Работа в одиночку предоставляла ему наилучшую возможность для установления личности «Диомеда». Равно как и для осуществления мести — Бургойна и своей собственной.
Филадельфия представляла собой красивый, ухоженный город с широкими аллеями. За пышными деревьями по обеим сторонам этих аллей располагались уютные двухэтажные особняки. Некоторые из них наверняка принадлежали лицам, которые в прошлом году в этом самом городе поставили свои подписи под знаменитой Декларацией независимости колоний. Теперь эти люди, надо полагать, присоединились к армии Вашингтона, тогда как британские офицеры наслаждались уютом их резиденций, услугами их челяди и, зачастую, вниманием их дочерей и жен.
