Том Шервуд - Призрак Адора
А в таверне произошло то, что и ожидалось. Суетились помощник факториального прокурора, пара солдат, ещё человека четыре. Убийство! Убийство! Расписки в карманах зарезанных привели точно по адресу. Сонный купец ничего не отрицал. Он был готов предъявить деньги, вытащил из-под кровати сундук, полез за ключом. Платок развернулся, но там, кроме ключа – ещё что-то, что заставило простонать одного из присутствующих:
– Его перстень! Его! Узнаю!
Да. Перстень убитого. И даже ещё пятнышко крови не стёрлось внутри. А деньги? Где деньги? Нет денег? Вот и мотив преступления. Стража. Взять.
И покатилась у Стива прекрасная жизнь. Вечером пришёл к владельцу таверны. Сел, не спросясь. Сказал грозно:
– Так значит всё-таки убили? Зачем же ты мне голову морочил?
– Я… я клянусь… – лепетал испуганный до смерти трактирщик.
– Ах, клянёшься?! Почему, если ты не виновен, не сказал, что я предупреждал тебя? Что водил туда ночью? Или ты соучастник?..
Ушёл, оставив хозяина замолкшего, полумёртвого от страха, с разинутым ртом. Вернулся наверх. Через полчаса в дверь постучали.
– Вот, – трактирщик дрожащими руками выложил на стол невеликую сумму.
– Это мне? Чтоб молчал? Значит, так. Деньги ты забери. А комнату, в которой жил арестованный, сдашь тому, кто по виду будет очень богат. Я поклялся, что разыщу среди этих купчишек убийцу. Я за ними буду следить. Ты всё понял? Иди и помни, что я спас тебя от тюрьмы и от смерти.
За комнатки больше не платили, жили бесплатно. Купив за гроши в гавани маленькую прогулочную лодчонку, Стив привёз её к таверне и поднял на крышу, бросив вверх дном. Понятная вещь, ветхая лодка. Починить – руки не доходят, выбросить – жалко. Разбив корму, привязал лодку к стене. Теперь, даже если жильцы заселялись днём, он, змеёй выползая в окно, влезал сквозь разбитую корму внутрь и, тихо радуясь, нежился в тёплом и тесном полумраке, смотрел вниз и слушал . Здесь у него был матрац, бутылка вина, сушёная рыба. Выбирал только очень богатых – чтобы не слишком часто находили в ночных переулках ограбленные тела. Но потом купили повозку и лодку, и ручей денег возрос: вытаскивали убитых в окно, увозили в гавань и там, вспоров живот, опускали к крабам, на дно.
Неизвестно, сколько бы так продолжалось. Только вдруг однажды он сквозь черепичный проём услыхал:
– Ты, Томас, Бариля возьмёшь в Багдад, или на “Дукате” оставишь?…
ГЛАВА 14. ПИСЬМА «ОГАМИ»
У Ярослава оказались прекрасные карты южных морей – древние, шестнадцатого века, с рисунками Питера Брейгеля-старшего. Стоун тщательно выставил ему курс и координаты Адора. Я рассказал ему всё, что могло оказаться полезным. Написал письмо к Августу. И, конечно же, оставил свой адрес в Бристоле.
Мой случайный спаситель сделал мне два подарка. Он отправил ко мне в услужение, – и поручил уже моим заботам, – маленького Пинту, – мальчика, за пару лет турецкого плена выучившего язык и сносно переводившего. То, что к Багдаду нас сопроводит теперь человек, знающий местные обычаи и имеющий янычарский билет “эсам”, – это было прекрасно. Ну а второй подарок он мне вручил, когда я снял с шеи и протянул ему его фамильный крест. Он сделал замену: небольшой, в четверть ладони, медальон с выпуклой эмалью. Эта цветная картинка изображала гномика в красной рубахе, танцующего на фоне зелёной травы, синего неба и жёлтого солнца. По единодушному мнению всех видевших медальон, гномик был очень похож на меня. Тут мелькнула и уколола меня лёгкая тень неясной вины. Я обратился к Ярославу со странною просьбой: передать в Адоре этот медальон в подарок от Томаса Лея капитану пиратов по имени Гэри Холлиуэлл. И подтвердил, встретив его удивлённый взгляд: это женщина.
ПЛЕННИКИ-ГОСТИ
На нанятой, длинной, с двумя рядами полуголых гребцов фелюге мы двинулись вверх по Тигру, в Багдад. Нагруженные оружием и золотом, с отчётливым ощущением последнего в нашем отчаянном путешествии похода. Нас было двадцать. Двадцать первым был кот.
Эдда и Бариля я оставил на корабле, в распоряжении Стоуна. Со мной были Готлиб, Тай с трофейной катаной, Робертсон, Пинта, Слон и Точило. И, если не считать Пантелеуса, ещё двенадцать человек матросов, из проверенных и надёжных.
Нам не задавали лишних вопросов, – мало ли европейцев добирается в английскую факторию в Багдаде. Бумаги у нас были в порядке, на случай пренебрежения к бумагам имелось золото. Там, где не хватило бы золота – имелись пули и шпаги. Мы были готовы ко всему.
Ко всему, но только не к этому!
Багдад был как на ладони – прекрасный и древний, и залитый солнцем город. До буйков, обозначивших воды фактории, оставалось почти ничего, как вдруг гребцы на нашей фелюге перестали грести и подняли вёсла. Как-то незаметно, среди снующих вокруг лодчонок образовались четыре посудины, взявшие нашу фелюгу в кольцо. Деловито и молча люди на них сцепили наши борта крюками и потащили к берегу. В лодках стояли и сидели вооружённые кремнёвыми ружьями турки, человек двести. А на берегу, в прямых военных шпалерах – ещё около тысячи. И три широкозевные пушки – зарбзены.
– Что будем делать? – негромко спросил Готлиб.
– Подождём, – ответил я. – Это, как видишь, не совсем нападение. Скорее – жест устрашения. Им что-то надо. И, кажется, именно от нас.
– Но как они узнали?..
– Самому интересно.
Среди янычар, стоящих, на манер македонской фаланги, ровными рядами, полуголых, со вскинутыми на плечи ятаганами, медленно кружились на месте несколько всадников. Прекрасные кони, камни и золото на сверкающей сбруе. Копья с цветными хвостами, какие-то флаги.
– Не может быть! – проговорил оказавшийся вдруг рядышком Пинта.
– Что такое? – быстро спросил я.
– Великий вали. Наместник Багдада. Хумим-паша. Его, его флаг.
– Та-ак. Готлиб! Взгляни-ка. Вон, рядом с вали, человек. По описанию – видишь, кто?
– Аббас-ага? Да, похоже. Тогда ясно. Эти люди дело знают, ещё в Бристоле было понятно. Следить за нами от самого Адора они не могли. А, судя по встрече, всё о нас знают. Откуда?
– Вот сейчас и выясним.
Маленькая наша, неуклюжая флотилия притиснулась к берегу. Немедленно в воду попрыгали янычары с лодок, уложили мостки с нашего борта на землю.
– Готлиб, строй, – сказал я негромко, едва мы сошли.
Быстро и слаженно за моей спиной встали две шеренги. Оружие, на манер встречающих – к плечам. Замерли. Я шагнул вперёд. Слева – травник с котом, справа – маленький Пинта.
– Здравствуй, Томас Локк Лей, – проговорил всадник на белом, потрясающей красоты коне.
Это было понятно. Это можно было и не переводить.
