Евгений Федоровский - Операция «Фауст»
С бьющимся сердцем Маркус поднялся в кабинет своего начальника. Адъютант подхватил под локоть, подумав, что майор совсем слеп. Но Маркус узнал Леша, выкатившегося навстречу.
– Поздравляю! – жизнерадостно взвизгнул генерал, позволив себе дотянуться до плеча воспитанника и по-отечески потрепать его по витым погонам.
– С тем, что я почти ослеп?
– Разве вас не представили к кресту первой степени?
– Для меня важнее прочитать оригинал отчета о фронтовых испытаниях «фауста».
– О, полковник СС Циглер настолько вдохновенно расписал боеспособность нового оружия и ваши геройские деяния, что командование сочло возможным высоко оценить вас.
– Вы докладывали рейхсминистру Шпееру об испытаниях в боевой обстановке?
Леш помялся:
– К сожалению, мы еще не получили ответа…
– Через восемь-то месяцев?
– Возможно, рапорт задержался в какой-то инстанции и не попал на глаза Шпееру.
– А вы пробовали узнать?
Леш всплеснул руками:
– Было столько дел! Теперь курс училища сокращен. Мы просто задыхаемся от перегрузки.
– Господин генерал, – сдерживая гнев, проговорил Маркус, – я никогда не считал вас поклонником «фауста», но вы же умный человек! Вы должны видеть его действенную мощь!
– Ну, зачем раздражаться, Маркус? – обидчиво произнес Леш. – Я ждал, что вы со своими связями…
– Связями?… Прекрасно! Дайте мне отчет Циглера, я добьюсь приема у рейхсминистра!
– Тогда и мне придется присутствовать на нем, – озаботился Леш. – Как-никак из фондов нашего училища субсидируются работы над «фаустпатроном», а это немалые деньги, и у нас капитан Айнбиндер получает жалованье.
– Да вашими жалкими крохами мы не можем расплатиться даже за один образец. Вы же знаете, что мой отец дал кредит и потребует возмещения всех убытков с большими процентами?!
От нервного напряжения у Хохмайстера потемнело в глазах. Он перестал видеть даже то немногое, что видел сквозь очки, когда входил в кабинет Леша. Он пошатнулся, беспомощно ища руками опору. Подскочил адъютант и усадил Маркуса в кресло. У генерала колыхнулось нечто вроде жалости к этому когда-то могучему красавцу. На цыпочках генерал обошел Хохмайстера, сел за стол.
– Маркус, оставьте дела, поезжайте в санаторий… Воспоминания о былой славе сожгут ваше сердце. Будем же реалистами. Любое новшество требует борьбы и упорства. Не думаю, что Шпеер поймет вас. Сейчас он полностью ушел в заботы о «тиграх» и «пантерах». Этим летом они наконец переломят хребет русскому медведю.
– И все же я попытаюсь, – обессилено вымолвил Хохмайстер.
Леш кивнул адъютанту. Тот принес папку с отчетом Циглера.
– Сейчас адъютант прочтет то, что написал на фронте полковник, – сказал Леш.
– «Командиру дивизии СС “Великая Германия”, начальнику инженерного училища в Карлсхорсте… Выполняя ваше поручение по испытаниям противотанкового ружья “фаустпатрон” в боевых условиях, докладываю: на танкоопасное направление, занимаемое полком, был послан руководитель испытаний инженер Хохмайстер с группой фенрихов училища. 2 августа 1942 года русские предприняли наступление, поддержав пехоту четырьмя танками Т-34. Три из них в течение восьми минут были сожжены “фаустпатронами” с поразительной точностью попадания. Поврежденному четвертому танку удалось уйти вместе с русской пехотой, рассеянной стрелковым огнем.
Через неделю на рассвете противник выслал еще два танка. Предположительно – с целью разведки. С одним танком справилось наше штурмовое орудие “ягд-пантера”. Оно разбило русский танк, но было уничтожено вторым русским танком.
В это время Хохмайстер вступил с ним в бой, обстреляв “фаустпатронами”. В поддержку танка-разведчика неприятель бросил роту своих машин. Поскольку в распоряжении Хохмайстера оставалось ограниченное количество противотанковых средств, пришлось ввести в бой батальон танков “матильда” и “рено”. После упорного сопротивления противник откатился на исходные позиции…
В поединке с танком-разведчиком бесстрашный майор Хохмайстер получил тяжелое ранение от своего же оружия. Сноп огня, вырвавшийся из гранаты, поразил глаза, и майор лишился зрения. Пострадавший был немедленно отправлен в госпиталь.
Исходя из вышеизложенного, считаю: “фаустпатрон” является самым надежным из всего, что имеется в распоряжении стрелка в борьбе против танков противника. В самое ближайшее время оружие должно быть выпущено в таком количестве, которое обеспечило бы потребности всех наземных частей вплоть до пехотного отделения. Учитывая ранение конструктора, следует в дальнейших модификациях исключить случаи ослепления бойцов, вооруженных “фаустпатронами”…»
Адъютант захлопнул папку, взглянул на Леша:
– Дальше подпись, печать и резолюция командира дивизии: «Ходатайствовать о награждении майора Хохмайстера Железным крестом первой степени».
– Я все это знаю. Циглер не погрешил против истины. В продвижении «фаустпатрона» он надеялся на вас, господин генерал, – сказал Хохмайстер.
Леш промолчал.
– Могу ли я снова просить вас уж если не о помощи, то хотя бы о молчаливом согласии не мешать «фаусту»?
Леш раздраженно забарабанил пальцами по столу, но сдержал свой гнев:
– Хорошо. Попробуем попасть к рейхсминистру.
Хохмайстер забрал папку с отчетом у адъютанта и, обшаривая рукой пространство, двинулся к выходу.
– Отвезите майора в отель, – приказал Леш.
2
Хохмайстер поселился в «Адлоне». Все дни он лежал с открытыми глазами. Сквозь очки белая лепнина потолка смотрелась грязно-темной, сумрачной, как шведский гранит. Шорохи в коридоре, приглушенные разговоры служанок не задевали его. Он, как рыба в душном аквариуме, пребывал в прострации. Не было ни желаний, ни мыслей. Он заказывал обеды, ужины, но почти к ним не притрагивался.
Он почти физически ощущал, как уходили из тела жизненные соки, когда-то с избытком бурлившие в нем.
В клинике Бове вера, ее точка опоры, держалась на желании скорее выздороветь, чтобы продолжать работу над «фаустом». Теперь надежда ушла.
Навещать его было некому. Родителям он строго-настрого запретил приезжать в Берлин. А фрау Ута после самоубийства Карла Беккера уехала на юг, в Швеннинген, где у нее в Швабских горах было имение. Не осталось и друзей – Иоганн Радлов погиб, Вилли Айнбиндер застрял в Розенхейме, посылал утешающие письма, но Хохмайстер догадывался, что без него «мельница впустую машет крыльями».
Возмущала позиция Леша. Генерал явно затягивал работы, отдавая предпочтение тяжелым противотанковым пушкам. Казалось бы, ему выгодней продвигать «фауст-патрон» – как-никак этот младенец родился в его училище. Ему бы и лелеять его. Но ребенок явно пребывал в положении пасынка. Если что и делал Леш ради нового оружия, то по указанию свыше: сначала Шираха, потом Шпеера…
