Андрей Величко - Инженер его высочества
— Слушай, — вскинулся я, — а не сподвигнуть ли его на наш образ действий? Не получается у него с морским техническим комитетом или с адмиралтейством — пусть плюет на них и за свой счет хоть что-то делает как надо. А этим мы просто финансирование подрежем, Витте тут нам полный союзник, ему эта черная дыра для финансов, то есть флот, уже давно поперек горла.
— Ну откуда у него свой счет в таких количествах — полмиллиона в год и то, пожалуй, не наберется, вот и все его богатство.
— А помочь? — предложил я. — Пусть начнет, а там любящая подруга, увидев, как ее ненаглядный мается от недостатка денег, займется спекуляциями, или как там вы их называете… Сможете вы с Машей это дело провернуть, чтобы со стороны казалось, будто бы она сама такая вся из себя удачливая?
— А что конкретно ты предлагаешь?
— Да пусть хоть на одном корабле стрелять не в белый свет научатся! И нормальную приемку снарядов, опять же хоть для одного, можно организовать.
— Да, — подхватил Гоша, — и угол возвышения орудий сделать побольше, у нас уже вроде скоро нормальные дальномеры должны пойти? Вот только… ну хорошо, пусть у нас какой-то корабль будет в полной технической исправности и сможет нормально стрелять. Но ведь одних только броненосцев в Порт-Артуре будет семь, и на них все останется как было!
— На одном посмотрим, что надо сделать, прикинем, какой будет отдача и в какую сумму выльется, — пожал плечами я, — все лучше, чем ничего. Опять же Пушкин не зря говорил, что «его пример другим наука» — пусть смотрят, к чему надо стремиться. — А окончание этой фразы: «если не хочешь в штрафбат» — я решил отложить на потом. — В общем, — подытожил я, — давай поступим так. Пусть Оля, снедаемая беспокойством за любимого, наберется наглости и напишет тебе письмо, вот как раз про это самое. Ты, прочитав, поделишься со мной, а потом мы проникнемся сочувствием и съездим к твоему дядюшке в Питер, поговорить. Сойдет?
— Попробовать можно. И раз уж я сюда зашел, позволь поделиться своим недоумением по другому поводу. Твой последний проект — опять прикрытие чего-то секретного или?..
— Это ты про авиаполевую дивизию? Разумеется, прикрытие, никаких «или» тут быть не может. Прикрытие простой мысли, что в Артуре надо будет иметь какие-то свои войска, причем пехоту, лошади там годятся только на роль живых консервов. Вот эту пехоту и надо заранее подготовить.
— А два авиаполка там зачем?
— Чтоб никто не спрашивал, почему у нас столько войск, а командует ими авиационное начальство.
— Ну ладно, подам такой документ… Кто командиром будет?
— Пока не знаю. Кстати, у тебя вроде файл есть с биографиями деятелей Белого движения? Почитай, может, и тебе кто покажется подходящим.
После этого разговора мне пришлось сделать то, что я давно собирался, да все как-то не доходили руки, — прочесть «Рассуждения по вопросам морской тактики» адмирала Макарова.
Первые пять минут я пытался понять, почему тут такое длинное вступление. Где формулы, чертежи или просто схемы? Здесь что, одни слова?!
Быстро пробежав текст до конца, понял — да. Причем слова только общие — «эллипс рассеяния», например, там не упоминался! Ну значит, адмирал советовал нападать большими силами на маленькие, а при встрече равных эскадр — навязать бой не всей вражеской ораве, а только какой-то ее части… Дальше шли откровения о том, что без угля и ремонтной базы пароход, в отличие от парусника, далеко не уплывет…
Я представил себе, как, например, инструктор пытается объяснить тактику воздушного боя одними речами, без рисунков, даже без жестов, и не употребляя цифры, — картина получилась та еще. А ведь тут все надо предельно упрощать, сложные расчеты в воздухе производить некогда!
Охваченный нехорошими подозрениями, я перешел к списку его технических нововведений. Так, колпачки из мягкой стали на бронебойные снаряды — это вроде неплохо, но, правда, в основном для выстрелов в упор… Не внедрено. Зато внедренное повергло меня в ступор. Облегченные снаряды! Это при том, что вся история морских войн была одним непрерывным наращиванием дистанции воздействия на противника… То есть в обмен на некоторое улучшение настильности и точности на малых дистанциях адмирал существенно уменьшил дальность стрельбы! Ой, дела-то какие, да при Иосифе Виссарионовиче и за куда меньшие художества… Но вроде командовал он неплохо, при нем два японских броненосца на минах подорвались? Уточнил и вообще перестал что-либо понимать. При его командовании русские вообще не минировали окрестности Порт-Артура! И только когда он сам подорвался на японской мине, сменивший его якобы безынициативный Витгефт отдал соответствующий приказ… И с чего это вдруг Макаров в водах, где возможно нахождение японских мин, плыл на своем «Петропавловске» первым? Что, трудно было какую-нибудь баржу вперед пустить?
Возникшая было у меня мысль о том, кто будет «инженером Найденовым» при генерал-адмирале, при первой же встрече с действительностью кинулась в паническое бегство, сверкая пятками.
«Так, — подумал я. — Пусть Гоша свяжется с Макаровым и попросит его описать, какие изменения в тактике морского боя последуют при появлении авиаразведки и радиостанций с телефонной связью. Если в его прогнозе не будет слов о том, что теперь адмирал во время боя должен находиться не на мостике и не в рубке, а в самом защищенном месте трюма, а его корабль должен быть где-то в середине строя и не нести адмиральских вымпелов и прочих целеуказателей, то… пусть лучше продолжает Северный морской путь открывать — дело-то какое перспективное!»
Кстати про мины — не только морские, но и сухопутные… Да их же тут еще нет! И гранат, похоже, настоящих тоже… Народ пробавляется каким-то самопальным колхозом. Ага, значит, строящемуся заводу точной механики и это надо в номенклатуру изделий вставить кроме авиабомб и торпед…
В середине марта Гоша ознакомил меня с императорским указом о формировании Первой воздушно-ударной дивизии в составе ИВВФ. Дивизия должна была состоять из двух авиаполков и пехотной бригады. Формирование бригады возлагалось на полковника Каледина, а всей дивизии — на бригадира авиации Найденова.
— Вчера же еще полковником был, — сокрушенно покачал головой я.
— Не волнуйся, бригадир ты ненадолго, — успокоил меня Гоша. — Комдив — это генеральская должность, так что готовься. И кстати, у меня к тебе большая просьба — хотя бы при первом знакомстве с Калединым можешь сделать вид, что ты культурный и воспитанный человек?
Гоша зря беспокоился — мы с Алексеем Максимовичем практически сразу нашли общий язык. Еще на вокзале я предупредил его, что военным не являюсь, но воевать скоро придется, а с кем, когда и почему — объясню в кабинете. Там я действительно озвучил свои мысли о неизбежности Русско-японской войны, после чего выложил на стол карту Ляодунского полуострова.
