Виталий Гладкий - Ассасины
– Что самое интересное – не горю, – ответил Хасан. – Мое нынешнее положение меня вполне устраивает.
Переглянувшись, они дружно – хоть и немного грустновато – улыбнулись и отправились восвояси. Когда их и след простыл, неподалеку от гробницы праведного шейха аль-Магриби, из кустов, которыми густо поросло старое кладбище, поднялся человек в одежде франков. Он озадаченно посмотрел вслед двум молодым людям, почесал в затылке, словно пытаясь сообразить, что ему делать дальше, а затем махнул рукой и пошел в другую сторону. Кладбище снова уснуло, и только иногда его покой нарушало жужжание шмелей, которые деловито обследовали те места, где росли цветы-медоносы.
Глава 15
Убийство короля
Человеком, который таился в кустарнике на старом кладбище Тира, был Ярилко-Вилк.
Как иногда причудливо сплетаются нити человеческих судеб! Мог ли еще совсем недавно ученик волхва Морава даже подумать о том, что окажется на Востоке, да еще и среди рыцарей Храма? В настоящее время Вилк жил в командорстве ордена, был сервиентом[109] тамплиеров и личным слугой Великого магистра Робера де Сабле. Он пользовался относительной свободой, когда его не загружали какой-нибудь работой или когда Великий магистр уезжал куда-то по делам.
На старое кладбище Вилк попал случайно. Его молодой мозг впитывал новые впечатления, как губка. Где бы Вилк ни находился, его тянуло все посмотреть и пощупать собственными руками. Он долго бродил по Тиру, с восхищением разглядывая огромные каменные здания, заходил на базар, где можно было оглохнуть от криков зазывал, даже однажды посетил чайхану, где впервые попробовал чай. Напиток ему решительно не понравился, в отличие от свежих лепешек с медом и халвы.
Кладбище поразило его тишиной и каким-то удивительным покоем. На нем, в отличие от городских улиц, везде росли деревья и кусты, и Вилку вдруг показалось, что он вернулся домой. Особенно это чувство усилилось, когда он забрался в кустарник, нашел там поляну и лег на спину. Пахли цветы, жужжали шмели и пчелы, порхали мотыльки и стрекозы, в траве сновали муравьи… – все было так, как дома. Даже небо из кустов выглядело точно таким же, как в родном селении, – не блеклым, с желтоватым оттенком песочной пыли пустынь, а пронзительно голубым и чистым.
С какого-то времени для Ярилко посещения кладбища стали обязательными. Оно подпитывало его веру в то, что когда-нибудь он обязательно вернется домой. Юный рус облюбовал посреди кладбища возле большой гробницы какого-то сарацинского святого крохотную и очень удобную полянку с мягкой травой и погружался в сладкие грезы, перемешанные с воспоминаниями…
* * *Как Вилк и предчувствовал, Хальфдан имел на него и на Ачейко другие виды. Они приплыли в Средиземное море без особых приключений, но Вилк не мог не заметить взгляды, которые бросали на него даны. В них таились угроза и ненависть. Возможно, их подзуживал Гуннар, который тоже находился в драккаре вождя, но Вилк понимал, что воины данов так и не простили ему смерть Ульфа и Хагена, несмотря на заступничество Хальфдана и его цветистые речи.
Рус был уверен, что такое положение будет сохраняться только до первого боя. В суматохе схватки за противником трудно уследить, а уж за своими – тем более. Коварная стрела, якобы нечаянно сорвавшаяся с тетивы, или удар ножом в спину, и его земной путь закончится. Ведь он никак не сможет в одиночку сражаться со всем отрядом данов.
Вилк за время похода совсем извелся. Он почти не спал. Наверное, такие же чувства испытывал и Ачейко, но поделиться своими мыслями друг с другом было негде – на драккаре они не могли бы найти ни единого свободного места; воины и гребцы спали так тесно, словно сельдь, засоленная в бочки.
Наконец они причалили к берегу. Пожалуй, впервые за всю дорогу. Хальфдан подгонял гребцов, а жрец, которого тоже взяли с собой, постоянно просил у богов попутного ветра.
Из разговоров (Вилк по-прежнему прикидывался, что не понимает речи данов) он понял, что франки предложили вождю большие деньги за сопровождение караванов с грузами для крестоносцев, воюющих с сарацинами. Где-то на полпути к четырем драккарам Хальфдана присоединились еще три боевых корабля соседнего племени, и теперь небольшая флотилия представляла собой грозную силу, ведь на море с данами редко кто мог тягаться на равных.
Первая утрата случилась на берегу небольшого полуострова, где даны остановились на короткий отдых. Вождь взял с собой нескольких воинов, в том числе и Ачейко, и отряд отправился в затрапезный городишко, чтобы закупить на базаре необходимые припасы на дальнейший путь. Возвратились даны и без продуктов, и без Ачейко, притом очень скоро. Все держали оружие обнаженным и оглядывались назад, словно за ними кто-то гнался. Хальфдан приказал немедленно сесть в драккары и выйти в море, что и было исполнено с похвальной слаженностью и быстротой – сказывалась привычка к набегам. На вопрос Вилка, куда девался кривич, ярл скорбно покривился и молча указал на небо. Больше Вилк с расспросами к нему не приставал. Он был сильно опечален; Ачейко мог стать ему добрым другом и верным соратником.
А затем пришел черед и Вилка. Как-то утром на горизонте показались огромные корабли. Даны поначалу забеспокоились и стали готовиться к бою, но затем рассмотрели флаги на мачтах и успокоились. Драккар Хальфдана подошел к флагманскому нефу, и ярл поднялся на палубу корабля франков, где его встретили весьма приветливо, по-дружески. Спустя какое-то время голова вождя показалась над фальшбортом, и он крикнул:
– Пусть сюда поднимется рус!
Недоумевающий Вилк начал карабкаться по веревочной лестнице на высокий борт нефа, ощущая на своей спине недружелюбные, враждебные взгляды. Наверху его ждал воин в черном плаще с большим красным крестом на груди, который провел юношу в каюту капитана. Там, за накрытым столом, сидели Хальфдан и убеленный сединами рыцарь с печальным лицом и строгими глазами.
– С этого дня ты раб этого господина, – без обиняков заявил Хальфдан. – Служи ему честно и повинуйся.
– Ты… продал меня?! – У Вилка появился комок в горле, и он судорожно сглотнул.
– Да. Но так тебе будет лучше. Или ты не понимаешь, что мои молодцы все равно тебя убьют?
– Понимаю. Благодарю… за спасение моей жизни.
Вилк сказал это с такой горечью в голосе, что Хальфдан рассердился.
– Ничего ты не понимаешь! – сказал он грубо. – Потому что дурак. Я бы многое отдал, чтобы ты был из нашего племени. Можно не сомневаться, что в бою ты стоишь пятерых. Но обстоятельства против тебя. А я не хочу терять столь ценное приобретение за так. Скажу честно – мне отвалили за тебя кучу золота. Так что не подведи. Уверен, что ты еще себя покажешь и заработаешь себе свободу. А пока – поди прочь!
