Владимир Афиногенов - Белые лодьи
Я сказал обо всем Константину, с моими доводами он согласился: «Надо взять!» Но зато долго упирался капитан Ктесий, ссылаясь да загруженность судна (какая там загруженность!), на лишние рты, но я успокоил его: ведь язычники обещали хорошо заплатить, к тому же предложили для использования свою силу. Ктесий — ни в какую! Уперся, словно бык рогами в крепостную стену, — ни туда, ни сюда… И только Константин сумел его переломить… Видя его неуступчивость, он просто приказал взять этих двоих, добавив при этом: «Они мне пригодятся в пути…» И сейчас, стоя на палубе, я задаю себе вопрос: «Почему Ктесий так яростно противился тому, чтобы взять на борт людей, так нуждающихся в нашей помощи?!»
Диера стала огибать берег. Херсонес остался слева, белые колонны базилик да и сами они постепенно исчезали из поля зрения… «До новой встречи, непокорный город…» Пошел дождик. Ветер сразу ослаб, мчавшаяся до этого на всех парусах диера приостановила свой бег, и тогда за дело взялись гребцы.
На палубе появился Ктесий и довольно грубо окликнул Доброслава и Дубыню:
— Эй, что вы тут торчите? Спускайтесь вниз и берите в руки весла!
Увидев меня, на миг смутился, а я укоризненно посмотрел ему в глаза, давая понять, что так с нашими подопечными обращаться нельзя. Если же он и дальше будет вести себя подобным образом по отношению к тем, кто не обязан ему подчиняться, пожалуюсь философу. Господи, почему сердца некоторых людей переполнены злобой и ненавистью, а не добром, к которому всегда взыскует Христос, почему у них развито стремление попирать тело и дух человеческий?.. Что плохого сделали тому же Ктесию эти двое?.. Ничего. А откуда такая грубость и неуважение? Потому что они язычники?.. Но Бог призывает нас к терпимости. И мы должны следовать его канонам.
Дождь вскоре перестал, но ветер так и не возобновился — диера продолжала идти на веслах. Время уже перевалило за полдень, солнце припекало, оно давно высушило палубу и обвисшие паруса. Весла мерно гребли воду — в верхнем ряду они были длиннее, тоньше и легче, нежели на нижнем. Внизу в уключинах поворачивались весла намного шире в лопастях и намного толще в обхвате, сюда и рабов подбирали физически крепких и здоровых, их и кормили лучше верхних — мясом и настоящим хлебом.
Мне захотелось увидеть, как справляются с этим трудным делом Доброслав и Дубыня, и я спустился с палубы. Как и предполагал, Ктесий их определил в нижний ярус — они сидели рядом на широкой скамье и старательно, в такт гребцам, налегали на весла. От своих собратьев по труду язычники сейчас отличались лишь тем, что руки их не были прикованы цепями, во всем остальном, оголенные до пояса, они походили на них точь-в-точь. Было видно — гребля Доброславу и Дубыне дается очень тяжело, но они крепились… Увидев меня, Доброслав улыбнулся и кивнул на корму, где, притаившись, лежал пес и умными глазами следил за происходящим.
В белом колпаке надсмотрщик принес в деревянной бадье дымящееся мясо и в корзине хлеб и стал бросать куски прямо на пол возле ног каждого невольника.
Как только будет дана команда обедать, весла на короткое время поднимут из воды, и рабы смогут насытиться. Вскоре она последовала. Я видел, как от каждого куска Доброслав и Дубыня оставили часть своему псу, и тогда я подумал о том, что кормить собаку стану сам. Об этом я и сказал им, и они очень благодарили меня.
Да вот и Самкерш, стоящий на берегу пролива, соединяющего Понт Эвксинский с Меотийским озером. Через пролив видим протянутую цепь, загораживающую кораблям вход. Здесь купцы обычно платят десятину…
Ктесий зычно кричит стражникам:
— От границ Священной Византийской империи наше судно следует по прямому назначению к его светлости кагану Завулону, имеем на то указание всемогущего василевса Михаила!
Капитан сходит на берег, показывает грамоты, цепь убирается, и «Стрела» входит в воды Меотийского озера.
Возле нас с Константином остановился Ктесий и сказал:
— Хазары предупредили, чтобы мы близко не подходили к берегу: там шалит недавно объявившаяся разбойничья шайка, состоящая сплошь из русов. Они подожгли соляные промыслы, чиновников — греков и хазар побросали в огонь, а сами ушли вверх к Танаису…
В Меотийском озере почему-то дуют частые ветры, и, поймав нужный, мы под парусами скоро оказались в устье великой реки.
У самых берегов она уже заковалась в тонкий ледок, зато посредине судоходна; но теперь приходится плыть против течения. Снова за весла взялись невольники и Доброслав с Дубыней. Пес, которого я обласкал и прикормил, от меня, когда я нахожусь на палубе, не отходит. Он стоит рядом, прижавшись боком к моей ноге, и смотрит вперед на темнеющие вдали песчаные холмы и на редко попадающиеся нам неровные гребешки леса.
Вот за ними по левую руку от нас простирается земля угров, по правую — хазар, а если плыть от истока Танаиса, то будет все наоборот. А исток его находится в стране славянского племени вятичей… Об этом говорит в своем сочинении еврейский путешественник Эльдад га-Дани, посетивший Хазарию и один из первых описавший жизненный уклад Хазарского каганата.
Из каюты вышел Константин и направился к нам. Пса он побаивается, поэтому я приказал Буку:
— Стой и молчи!
Философ подошел к борту и тоже стал вглядываться в холмы и перелески. Я ему сказал, что, глядя на них, вспомнил путешественника Эльдада га-Дани.
— A-а, того, который жил в Эфиопии, — уточнил Константин, — и которого евреи послали представителем от четырех израильских колен[111] — Дана, Неофалима, Гада и Ашера — возвестить о счастливом их существовании и осведомиться об остальных восьми коленах. Поэтому Эльдад га-Дани где только не побывал! Странствовал он и по Палестине, Персии, Индии, Аравии, Китаю и, наконец, пришел в Хазарию… Поэтому ты и вспомнил его сейчас, Леонтий!
— Да, наверное, поэтому…
Далее в своем сочинении Эльдад га-Дани писал, как он увидел, что на долю Хазарии приходятся евреи из двух колен — Симеона и Манассии. Живут они в основном в хазарской столице Итиль, и сказали Эльдаду га-Дани, что живут хорошо, многие из них служат чиновниками при дворе кагана, а некоторые являются его советниками…
Обычай у хазарского царя, говорит далее еврейский путешественник, иметь двадцать пять жен. Основное богатство его складывается из торговых пошлин и дани, которую он берет со славянских племен — северян, вятичей и отчасти полян.
Зимою население живет в городах, а весною выходит в степь, вместе с ним кочуют и евреи, где и остаются до приближения холодов. Царь возложил на зажиточных и богатых поставлять в его войско по количеству имущества всадников, конскую упряжь и вооружение. Вооружение хазар состоит из луков, мечей, копий и трибол. Триболы — это железные шарики с острыми шипами, которые они рассеивают там, где должна проходить вражеская конница.
