Боб Хостетлер - Усыпальница
— Хотелось бы мне поговорить об этом.
«Ведь Малх всего лишь слуга. Мне нужно поговорить с кем-то таким…»
— С таким, как Никодим, — сказал он вслух и сел. — Да, Никодим. Я пойду к нему. Но сначала иди ты, предупреди его.
Слуга сделал какое-то движение, и это насторожило Каиафу.
— Что?
— Говорят, ему нездоровится. Он уже не одну неделю не выходит из дома. Говорят, он умирает.
— Никодим?
Малх кивнул.
— Что с ним случилось?
По лицу слуги было ясно, что он не хочет отвечать на этот вопрос. Каиафа не стал расспрашивать. По крайней мере, пока.
— Тогда я поговорю с Иосифом.
Малх нерешительно открыл рот.
— Что? Что с ним? — требовательно спросил Каиафа.
— Иосиф… говорят, он бежал из города, — ответил Малх.
— Как бежал?
— Говорить об этом опасно.
Кашель снова начал сотрясать Каиафу. Наконец он сел на ложе.
— Рассказывай, — приказал первосвященник слуге. — Почему Иосиф бежал из города?
Малх опасливо покосился на Каиафу, но подчинился приказу.
— Он считает, что здесь ему грозит опасность, — начал он.
— Что же ему угрожает?
— Кое-кто говорит, что Иосифу пришлось покинуть город из-за тех же людей, которые повинны в болезни Никодима.
— Повинны в его болезни? — Каиафа не верил своим ушам. — Ты хочешь сказать, его отравили?
Малх едва заметно кивнул.
— Кто? — задыхаясь от кашля, спросил первосвященник.
Малх опустил глаза и подождал, пока приступ кашля закончится. И ответил еле слышно:
— Семья первосвященника.
115
Иерусалим, Меа-Шеарим
Они даже устали от смеха, но радость переполняла сердца. Рэнд вскочил с дивана и стал ходить по комнате с каким-то особым воодушевлением.
— Фантастика, — воскликнул он. — Вот в чем нуждается наша цивилизация. Это должен испытать каждый.
Но еще больше радости доставляло ему сияющее лицо Трейси. Казалось, счастье выплескивается через край. Карлос, похоже, радовался не меньше.
— Наверное, я просто неправильно подошел к этому, — сказал Рэнд, не в силах устоять на месте. — Я, конечно, надеялся, что газеты и журналы подхватят новость о том, что обнаружен свиток Никодима. Но они не в состоянии понять его значения.
«Но почему?» — думал я.
Они не испытали того, что я испытываю сейчас, не так ли? Значит, я был не прав, когда ждал от них понимания. Когда отверг мысль о сотрудничестве с Ватиканом, компанией «Агапэ» и другими. Наверное, надо просто рассказывать об этом везде, где только можно.
— Даже Иисус говорил об этом. «Кто имеет уши слышать, да слышит!» — добавил Карлос.
— Что же это значит? — сказал Рэнд, вопросительно поглядев на него.
Карлос пожал плечами.
— Думаю, Иисус хотел сказать, что не всякий, кто слышит Его слова, может и хочет их понять. Но Он все равно говорил для всех.
— Понимаю. Ты имеешь в виду, что мне не нужно выбирать, кому рассказывать об этом.
— Именно так. Я считаю, об этом надо рассказывать всем.
— Правильно, — согласился Рэнд. — Конечно. Просто рассказывать. Всеми доступными способами.
Рэнд прищурился, заметив, что Трейси и Карлос загадочно переглянулись.
— Мы все еще говорим о свитке? — уточнил он.
— Да, — широко улыбаясь, ответил Карлос.
— Но… похоже, не только об этом.
Карлос бросил взгляд на Трейси, и они улыбнулись друг другу.
— Папа, Карлос и мне помог понять, что я буду следовать за Иисусом, — сказала Трейси.
— Не может быть, — только и ответил Рэнд, переводя взгляд с Трейси на Карлоса и обратно.
— Это было совсем недавно, сразу после ланча, — сказала Трейси. — Прямо перед тем, как мы поехали домой.
— Не может быть, — повторил Рэнд.
Подошел к дочери, обнял ее и закружил в танце.
— Чудесно!
Все трое снова разразились счастливым смехом.
Рэнд подошел к Карлосу и похлопал его по плечу.
— Даже не знаю, что сказать. Ты столько сделал… и для меня и для моей дочери… даже не знаю, как тебя благодарить.
Карлос украдкой бросил взгляд на Трейси.
— Надеюсь на это, — сказал он смущенно. — Потому что мне нужно сказать вам еще кое-что.
Рэнд убрал руку с плеча Карлоса, продолжая улыбаться.
— Давай. Говори.
— Я люблю вашу дочь и прошу вашего благословения на то, чтобы она стала моей женой.
116
31 год от P. X.
Иерусалим, Верхний город
Иосиф Аримафейский исчез.
Никодим смертельно болен.[65]
Как и говорил Малх, последователи Галилеянина, хотя и видели воскресшего Иешуа своими глазами, прятались за наглухо закрытыми дверьми и воротами, опасаясь мести семьи первосвященника.
«Но ведь я — первосвященник!» — успокаивал себя Каиафа, наблюдая рассвет с ложа во дворе своего дома.
Но все изменилось, и он знал об этом. Его тесть Анна, хотя и постаревший, вполне мог, хотя бы отчасти, вернуть былое влияние среди властителей народа. А его сын Ионатан явно готовился занять место первосвященника… если оно опустеет. Или если представится такая возможность. Каиафа понимал это лучше, чем кто-либо.
Еще не наступил Праздник первых плодов, а стараниями Анны и Ионатана уже стало сжиматься кольцо вокруг немногих осмелившихся заявить во всеуслышание, что они видели воскресшего рабби. Ионатан и Анна начали с самых опасных противников — Никодима и Иосифа, членов Великого Синедриона, которые не смогли отступиться от Галилеянина в его смертный час. Каиафа знал, что Анна и Ионатан не успокоятся, пока всякий, рассказывающий о воскресении Иешуа, не замолчит. Сбеги Иосиф в Дамаск, Антиохию или даже Рим, они пошлют туда людей, которые найдут и схватят его.
Если это правда — а Каиафа знал, что это правда, — то что предпримут Анна и Ионатан, если Иосиф бар Каиафа, Кохен ха-Гадоль и наси Синедриона, открыто признает, что Галилеянин воскрес из мертвых? Малх прав. Каиафа уже верил, но еще не нашел в себе силы следовать за Иешуа. Но он найдет их. Покается в неверии, из-за которого произошло непоправимое… для него самого и для его народа. Он сможет покаяться. Он станет истинным последователем воскресшего рабби.