Юрий Сергеев - Становой хребет
Пустынно было вокруг последнего материнского пристанища, бесприютно, ни родни рядом, ни дедов и бабок померших. Чужая, холодная землица давила.
Он вздохнул и ворохнулся, и сразу вскинула голову Марико, ласково и томно потянулась упругим телом, по-детски причмокивая губами. «Что она хочет, знать бы? А девка-то чудо! Как гробанула Марфу — глазом не успела моргнуть. Ручонки — как былки, а сила в них неимоверная, ласку несут материнскую…»
— Спи-спи, Марико, теперь они нас не тронут, побоятся. Я сказал при всех, что состою у японцев на службе. Не посмеют тронуть.
— Я не боюсь. Мне хорошо с тобой, мой хозяин.
— Какой я к чертям хозяин! Бродяга таёжный. Кто тебя так научил драться?
— Кацумато-сан.
— Зачем?
— Так надо. Чтобы защищать тебя от женщин, — она тихо засмеялась, — ты сильный, но очень неуклюжий. Я научу тебя приёму «удар кобры». Он — неотразим.
— Старик показал?
— Он не знает его, и многие не знают.
— Как так?
— Я ведь только наполовину японка. Мать моя с Филиппинских островов. Отец увез её силой оттуда, убив её братьев и родителей. Мать обучила меня борьбе моего народа. Отец был жесток с ней и со мною, пришлось убежать из дому.
Потом в чайной города Нагасаки, где я танцевала, однажды случилась драка иностранцев. Они хотели надругаться надо мной. Пришлось воспользоваться «ударом кобры». Я сумела отбиться от них, но меня уже заметил человек Кацумато. Он привёз меня в Шанхай, а потом в Харбин.
— Хм-м… Интересно. Скажи прямо, Марико, Кацумато готовит шпионов против России?
— Может быть. Может быть, нет, — уклончиво отозвалась она, — он сам тебе скажет об этом со временем. Сутками он учил меня очень трудному русскому языку по особой системе, а зачем — не знаю.
— Ладно, разберёмся. Хорошо, что с тобой познакомил. Ты — удивительная женщина. Я почему-то доверяю тебе, Марико.
— Я тебе тоже… Егор! — она опять подняла голову. — Если Кацумато будет тебе что-то предлагать — не отказывайся. Иначе он убьёт тебя. Он знает много ударов по определённым участкам тела.
Удары выводят из строя важные органы: печень, почки. Безобидная тренировка, а через неделю ты умрёшь. Я сама видела, как он это делал не раз с теми, кто отказывался ему верно служить.
— Спасибо за предупреждение. Я догадывался об этом и буду делать, как ты просишь. Я хочу жить, Марико! Страшно хочу жить. Если б ты видела те края, где я был, мою Россию. Как она прекрасна, сурова и необъятна…
— Я слышала вашу балалайку, этого достаточно, чтобы полюбить твою страну. Только великий народ может иметь такую музыку. Ты скоро будешь там, я буду тосковать по тебе. А та девка, если ещё раз захочет зла тебе, её поразит «удар кобры».
— Не надо, Марико… пускай живёт, — он обнял её и опять поразился ртутной живости её движений.
Уже изошёлся криком в третий раз петух на насесте, а они всё не спали. Марико вдруг начала читать стихотворение:
— В пути и в пути,
и снова в пути и в пути…
Так мы, Господин,
расстались, когда мы в живых.
Меж нами лежат
несчётные тысячи ли.
И каждый из нас
у самого края небес.
Дорога твоя
опасна и далека.
Увидеться вновь,
кто знает, придётся ли нам?
Конь хунских степей
за северным ветром бежит.
И птицы Юэ
гнездятся на южных ветрах.
А вот от меня
всё далее ты, что ни день.
Одежда висит
свободней на мне, что ни день.
Плывут облака, всё белое небо закрыв.
И странник вдали
забыл, как вернуться домой.
Тоска по тебе
состарила сразу меня.
Вслед месяцам год
приходит внезапно к концу.
И хватит уже, не буду о том говорить…
Себя береги,
ешь вовремя в долгом пути!
Когда Марико смолкла, Егор погладил её, как маленького ребёнка, по голове и хрипловато спросил:
— Чьё это стихотворение?
— Очень древнее, китайское. Его герои разъединены, вроде нас с тобой. Конь северных степей — это ты. А птица Юэ — с крайнего юга моей родины.
— В пути и в пути. И снова в пути и в пути, — повторил он запомнившиеся первые строки, и тут же предстал перед глазами затянутый в ремни Балахин. Надо было выполнять его задание, узнавать фамилии тех агентов, которых засылал японец в Россию.
За окном светало. Марико неторопливо рассказывала о себе, о Японии, о своей мечте вернуться на Филиппины к родственникам, отыскать могилу деда.
Ей тоже несладко было жить у Кацумато, и Егор понял, что дорог он ей стал, как и она ему, за это короткое время.
26
Кацумато встретил Егора приветливо. Умело сделал ему массаж, втёр в плечо какую-то пахучую мазь. В этот же день они боролись, а Егор уже мог противостоять ловким и мгновенным приёмам японца.
Потревоженная рана болела, но Быков снова и снова кидался в атаку, запоминая действия старика. После этого, они обмылись холодной водой и Егор, уже в который раз, подивился молодому телу своего учителя, жилистому, с твёрдыми бугорками тренированных мышц под чистой эластичной кожей.
Потом они сидели за столиком в его кабинете. Слуга принёс чайник с зелёным чаем. Сэнсэй приступил к изложению программы занятий на зиму.
— Ты, хоть и русский, но пишешь плохо и ленишься читать те книги, которые я тебе даю на дом. Марико будет заниматься с тобой, она подготовлена на уровне хорошей учительницы гимназии. Кроме этого, ты станешь изучать основы военной топографии и геологии, тайнопись и психологию.
— Зачем мне это?
— Современный джентльмен должен быть образованным, — уклончиво ответил японец.
— Ладно, учиться завсегда любо. Сгодится в жизни.
— Очень хорошо, что мы понимаем друг друга, — закивал Кацумато, — тем более, что я делаю из тебя человека необыкновенного. Стремительность мысли должна опережать любое твоё действие. Эрудиция, иной раз, важнее крепких бицепсов. Помни это!
Егор тренировался до одури, а вечерами просиживал над учебниками. Марико терпеливо занималась с ним. С упоением читала вслух книги русских писателей — Достоевского, Толстого, Гоголя, Чехова, Горького.
Марико хотела добра их дому. В первый же вечер она вынула из чемодана и повесила над входом в комнату три улыбающиеся маски — Отафку-Мэ, по её словам, приносящие в дом счастье и благополучие. И взаправду Егор ловил себя на том, что, при виде масок над дверью, он сам улыбался и успокаивался.
А Кацумато постоянно внушал Егору, что тот должен быть в боевых схватках мягким в движениях, вкрадчивым и коварным, как тигр.
