Саймон Скэрроу - Орел и Волки
Макрон зашагал к взбегавшему на вал пандусу, а Катон огляделся, оценивая обстановку. Многие дома, расположенные близ вала, горели, и кучки горожан суетились, сбивая или заливая огонь, чтобы не дать ему распространиться по всей столице. Ветеран службы в римских войсках Сильва, ответственный за снаряжение легионеров, а также набранных в помощь Риму бойцов из местных жителей, стоял в окружении спасшихся Волков и Вепрей, занимаясь привычной работой. Заметив Катона, он приветственно помахал ему рукой:
— Рад видеть тебя, командир, а то уже поговаривали, будто ты занял первое место в списке!
— В списке? В каком это?
— В списке центурионов, чья карьера оказалась самой короткой.
— Очень смешно. Мне нужно снарядиться.
— Что именно тебе требуется?
— Да все подряд. Кроме меча.
— А как насчет возвращения «со щитом или на щите»? — пробормотал Сильва.
— Иногда важней для начала просто остаться в живых, чтобы позже попробовать отыграться.
Катон заглянул в повозку и увидел, что она чуть ли не доверху загружена шлемами, мечами, кинжалами, ремнями, копьями и щитами. Короче, всем, что необходимо легионеру.
— Кольчуги есть?
— Прошу прощения. Все розданы. Осталось лишь это.
Сильва показал на новенький пластинчатый панцирь, какие только начали поставлять легионам.
— Хочешь бери, командир, хочешь нет.
— Ладно, годится.
Катон взял панцирь и накинул его поверх грязной туники. Сильва засуетился, помогая затянуть ремешки, в то время как молодой центурион намотал на шею тряпицу взамен ворота брошенного подкольчужника.
— Вот так… — Сильва отступил на шаг. — Ты, командир, раньше носил такой панцирь?
— Нет, никогда.
— Думаю, ты найдешь его очень удобным. Единственный недостаток: копье в нем как следует не метнуть, но зато он легче кольчуги, да и, кстати, дешевле. Я запишу его на твой счет, командир. Вместе с остальным снаряжением.
Катон уставился на интенданта.
— Ты шутишь?
— Никак нет, командир. Во всем должен быть учет и порядок.
— Ну… это правильно.
Катон затянул поясной ремень, вытащил из болтавшихся на нем ножен гладиус и бросил в повозку, вогнав в них свой куда более дорогой, а главное, памятный ему клинок.
— Смотри запиши на меня только ножны.
Прихватив щит и шлем, Катон отошел от повозки, в то время как Сильва торопливо отмечал на восковой табличке все полученные центурионом предметы воинской амуниции.
Взбежав к частоколу, Катон поискал взглядом Макрона. На надвратной караульной площадке толпился народ, готовясь сбросить очередную фашину. В то время как четверо дюжих малых поднимали ее на вилах, пятый подносил факел. Хворост взялся мгновенно, а как только он разгорелся, фашину вытолкнули наружу. Горящая вязанка рухнула вниз и откатилась на какое-то расстояние, осветив отряд вражеских лучников.
— Ага, вот они! — воскликнул кто-то из атребатов, и со стены во врагов полетели стрелы, копья и пущенные из пращей камни.
Несколько дуротригов упали на землю: они вопили и корчились в сполохах оранжевого огня.
— Хорошая работа! — выкрикнул Макрон, подкрепляя свою похвалу взмахом огромного кулака с оттопыренным вверх большим пальцем.
Завидев Катона, он кивнул ему:
— Ты бы перевел им это, а? По-кельтски они небось поймут лучше.
— Уверен, ребята и так все поняли, — улыбнулся Катон. — Как наши дела?
— Пока все в порядке. Я расставил вдоль стены наблюдательные посты на случай приступа, но дуротриги пока не пытаются штурмовать вал и даже прекратили забрасывать нас зажигательными стрелами. Хрен знает почему, ведь из-за них нам приходилось носиться по всему городу и тушить пожары.
— А трибуна кто-нибудь видел?
— А как же? — хохотнул Макрон. — Он подскакал к воротам, прежде чем унестись от них прочь. Задержался ровно настолько, чтобы крикнуть, что едет за подмогой. А после взял с места в карьер. Знаешь, кто мне доложил о том? Сильва!
— Думаешь, он и впрямь отправился искать помощь?
— Во всяком случае, он точно отправился искать то местечко, где безопасней, чем здесь.
— А таких мест теперь много.
— Да уж, что говорить.
— Как, по-твоему, удержим мы город? — тихо спросил Катон.
Макрон ненадолго задумался, потом покачал головой:
— Нет. Нас недостаточно, чтобы оборонять стену по всей длине, а значит, враг где-нибудь да найдет слабину. И на горожан рассчитывать не приходится, они не годятся для боя.
— В таком случае… — Катон мысленно представил себе карту Каллевы. — В таком случае, когда припечет, нам придется укрыться на базе. Или там, или в царской усадьбе.
— Усадьба нам не подходит, — возразил ветеран. — Ее обступают лачуги. Враг может подобраться вплотную совсем неприметно для нас. Кроме того, на базе собраны все наши припасы. В них главная наша надежда.
— Пожалуй, ты прав…
— Катон! Макрон! — донеслось из темноты за стеной. Оба центуриона обеспокоенно вгляделись во мрак.
— Это еще что за хрень?
Макрон повернулся к лучникам, прячущимся под частоколом, и дал им знак наложить стрелы на тетивы.
— Всем быть наготове!
Голос раздался опять, уже ближе.
— Не нравится мне это, — проворчал Макрон. Похоже, варвары что-то затеяли. Ну да ладно, нас на мякине не проведешь.
Катон напряженно сверлил взглядом тьму. Оклик послышался снова, он звучал громче, ясней, и на сей раз сомнений у юноши не осталось.
— Это Тинкоммий!
— Тинкоммий? — Макрон покачал головой. — Быть не может. Тут какая-то хитрость?
— Да говорю же тебе — Тинкоммий. Вон там, посмотри!
В красном колеблющемся свете догоравшей вязанки хвороста обрисовались очертания человека, тоже дрожащие и мерцающие в плавящемся от жары ночном воздухе.
— Катон! Макрон!
— Выйди на свет, чтобы мы могли тебя видеть, — крикнул Макрон. — Медленно. И никаких фокусов, а то умрешь, не успев повернуться.
— Хорошо. Никаких фокусов, — прозвучало в ответ. — Я выхожу.
Человек обошел пылающую фашину и медленно приблизился к валу, подняв правую руку, чтобы показать, что в ней нет оружия. В левой руке он держал овальный щит воина вспомогательных когорт. Шагах в тридцати от ворот человек остановился.
— Макрон! Это я, Тинкоммий.
— Ну и ну! — прошептал Макрон. — Вот хрень так хрень!
ГЛАВА 28
Игра, которую вел Каратак, вконец издергала Плавта. Неделю за неделей его легионы перемещались по северному берегу реки Тамесис, пытаясь сблизиться с бриттами, но стоило римской армии двинуться, как Каратак попросту отходил, бросая одну оборонительную позицию за другой и не оставляя римлянам ничего, кроме еще горячего пепла своих бивачных костров. И все это время расстояние между силами генерала и действовавшим самостоятельно легионом Веспасиана угрожающе увеличивалось, словно приглашая врага вклиниться в этот проем и нанести внезапный удар. Плавт пытался вынудить Каратака на решающий бой, для чего приказал своим войскам предавать огню и мечу все городки и поселения, встречавшиеся у них на пути, и даже истреблять всех домашних животных. В живых оставляли лишь немногих селян, в расчете на то, что их горестные стенания достигнут ушей мятежных вождей, который уговорят Каратака положить конец опустошению британских земель, повернуть вспять и обрушиться на легионы.
