Николь Галланд - Месть розы
Маркус поежился, осознав, как неудачно он выбрал время своего появления.
Во дворе было человек пятьдесят, он никак не ожидал встретить тут целую толпу. Не рассчитывал он и на присутствие Виллема и Альфонса, хотя не сомневался, что граф Бургундский вцепится в Виллема, точно клещ. Мысль о том, что, возможно, эти двое уже обсуждали между собой планы относительно Имоджин, вызвала вкус горечи во рту и укрепила решимость идти до конца.
— Господи боже, с тобой все в порядке? — спросил Конрад. — Где, черт побери, тебя носило? Ты выглядишь полумертвым!
— Ваше величество, — безжизненным голосом произнес Маркус и поклонился, чувствуя, что силы покидают его. Ваше величество, прошу прощения, но я должен поговорить с вами наедине. Безотлагательно.
— Личная проблема или политическая? — спросил Конрад.
— И то и другое, ваша светлость.
Маркус опустил взгляд.
— Прекрасно. Полагаю, это имеет отношение к одному из членов моей семьи, а раз так, будь любезен, изложи свое дело здесь.
— Наедине, умоляю вас, сир.
Медленно, с трудом, Маркус опустился перед Конрадом на колени.
Конрад состроил гримасу.
— Может, ты сначала приведешь себя в порядок? Мы тут очень весело проводим время, терроризируя наших недорослей.
— Думаю, сир, вы пожелали бы как можно быстрее услышать то, что я имею честь сказать вам.
— Какая-то пограничная проблема? — с тревогой спросил Альфонс.
— Ох, господи, что-то стряслось с племянницей его величества! — взволнованным тоном воскликнула одна из стоящих за спиной короля женщин.
«Племянницей» тактично называли незаконнорожденную дочь Конрада.
— Может, Папа снова отлучил его величество от церкви? — высказал предположение какой-то пожилой аристократ.
— Это невозможно, — резко бросил Павел.
— Ваше величество, пожалуйста. Наедине, — повторил Маркус.
Конрад показал в сторону ограждающей двор стены.
— Хорошо, вон там. Заодно посмотрим, как идет тренировка.
Лицо Маркуса исказилось; он не хотел, чтобы это произошло в непосредственной близости от Виллема.
— Даже облака имеют уши, мой господин. Лучше, если разговор состоится в запертой комнате.
— Скажите, какая таинственность, — вздохнул Конрад. Маркус снова опустил взгляд.
— Ну ладно. В моих покоях. Остальные оставайтесь здесь. Виллем, продолжай гонять юнцов. Если Маркус не возражает, — лукаво добавил он.
Маркус кивнул, не поднимая головы. Руки у него дрожали, кожа побледнела до того, что казалась серой. Неужели он и в самом деле способен на такое? Когда дойдет до дела… сможет ли он вообще заговорить?
— Хорошо! Мы скоро вернемся, и тогда, парни, я хочу, чтобы вы продемонстрировали мне, что научились не закрывать глаз.
С большим трудом Маркус поднялся. Два старых друга начали подниматься по крутому склону к замку.
— Ну вот, — Конрад обвел рукой свою гостиную. — Ты просил уединения. Что за тайны?
Скрестив на груди руки, он остался стоять, полный решимости как можно быстрее вернуться во двор.
— Полного уединения.
Маркус кивком указал на мальчиков-пажей в углу. Конрад взмахом руки отпустил их, и они перешли в другие комнаты королевских апартаментов.
— Нет, — твердо сказал им Маркус. — Отправляйтесь наружу. И стражники тоже пусть уходят.
В полном ошеломлении мальчики подчинились и вышли в компании явно недовольных этим распоряжением воинов. Маркус дождался, пока двери за ними закрылись. Конрад, казалось, начал проявлять интерес к происходящему.
— Что за ужасающие новости? Где ты был последние десять дней? Я посылал за тобой в Ахен, и, как выяснилось, никакого хворого дяди не существует. Вообще-то я никогда и не верил в дядю в Ахене и был рад услышать, что он жив-здоров.
— Я не был в Ахене, — виновато признался Маркус. — Сир, я совершил ужасную глупость и на всем протяжении пути обсуждал сам с собой, рассказывать о ней или нет, и в итоге пришел к выводу, что вам необходимо все знать. Моя совесть не будет знать покоя, если я скрою произошедшее.
— Ну так выкладывай, и побыстрее. Нас ждут мои солдаты нового поколения.
Маркус сделал глубокий вдох и начал. Стоя напротив Конрада, почтительно склонив голову, он заговорил очень тихо, хотя поблизости никого не было.
— Мне стало известно, что Альфонс отменил мою помолвку с Имоджин…
— О чем ты говоришь? — взорвался Конрад. — Он не мог сделать это без моего согласия!
Маркус заколебался. Может, он просто паникер? А вдруг его страхи могли быть развеяны просто и честно — с поддержкой Конрада?
Однако тут же мелькнула мысль, что вряд ли он смеет рассчитывать на его участие.
— Разве вы не дали бы свое согласие, узнав, что Альфонс собирается выдать ее за Виллема?
Конрад мгновенно успокоился.
— А-а, совсем другое дело, это был бы прекрасный брак. А ты мог бы жениться на моей дочери, что все время и предлагал Жуглет. Как удачно все складывается! Знаешь, мне нравится эта идея.
— Зато мне эта идея совсем не понравилась. Меня она буквально свела с ума.
— Очень жаль, Маркус, но, думаю, неожиданностью для тебя все это не стало.
— Я поскакал туда… сам не знаю зачем… просто хотел… Не знаю, мне показалось, что если успею добраться в Бургундию раньше посланца, то ничего не произойдет. Конечно, я опоздал.
Конрад отступил на шаг от Маркуса и вперил в него проницательный, понимающий взгляд.
— Ты переспал с Имоджин?
Тон короля просто подталкивал к признанию, и Маркус открыл рот, чтобы так и сделать, а потом зарыдать от стыда и облегчения, в особенности потому, что это избавило бы его от необходимости делать то, что он намеревался. «Да, — готов был сказать он, — да, простите меня и простите ее». И потом его наказали бы, может, даже публично унизили, но свадьба все равно состоялась бы, потому что это единственный способ спасти честь всех, замешанных в…
— Ты переспал с ней после того, как поклялся, что не сделаешь этого, — продолжал между тем король. — Так? В кого ты превратился, Маркус? Моя кузина распутница… какой прок от нее, как от невесты? Выходит, я не могу держать в узде даже свою кровную родственницу? И как это отразится на мне? Если ты совратил ее, всю оставшуюся жизнь она проведет в монастыре, и меня это вполне устроит, поскольку будет означать, что после смерти Альфонса Бургундского вернется ко мне… но Альфонс будет волен сделать с тобой, что пожелает, и ты понимаешь не хуже меня, что он тебя убьет.
С искаженным лицом он в упор смотрел на Маркуса, который старательно отводил взгляд.
