Валерио Массимо Манфреди - Пропавшее войско
— Двадцати дней должно хватить. Никто из наших никогда не был в тех краях. Кроме того…
— Что такое?
— У меня есть кое-какие сомнения, страхи, подозрения…
— Какого рода?
— Может, это лишь ощущение, но слишком уж много совпадений: нас хитростью обезглавили, враждебные войска появляются словно по волшебству и преграждают нам путь, мы внезапно попадаем в ловушки — как у той бурной реки. Кроме того, самоубийственное сопротивление кардухов не имело никакого смысла… Есть невидимые враги, от которых трудно защищаться. Думаю, мы должны быть ко всему готовы.
Мелисса вздохнула и удрученно склонила голову.
— Не слушай меня, — продолжала я, — возможно, все это мне почудилось.
Мелисса подняла голову.
— Если что-нибудь случится, будь рядом; прошу тебя, помоги мне. Ты единственный человек, которому я доверяю.
— Думаю, Клеанор защитит тебя любой ценой. С ним ты в безопасности.
— Все равно будь рядом.
Я покинула ее и отправилась к Листре: она могла родить в любой момент, и я попросила Ксена выделить мне в помощь одного из лекарей, потому что сама ни малейшего понятия не имела, что делать.
— Женщины рожают сами, — ответил он. — У лекарей есть другие занятия.
Чего-то подобного я и ждала.
* * *Мы на какое-то время остались в деревнях, чтобы набраться сил. Софос часто ужинал с нами. Он обладал природным обаянием: высокий, атлетического телосложения, с дружелюбием во взгляде — у него всегда на все был готов ответ; казалось, ничто его не беспокоит. Лишь порой наш главнокомандующий как будто отстранялся — почти незаметно: взгляд приобретал отсутствующее выражение, словно ему приходила в голову какая-то неожиданная мысль. Он был настоящим спартанцем, потомком тех трехсот, что восемьдесят лет назад остановили Великого царя в Фермопильском ущелье, как рассказывал Ксен.
Я слушала их беседы, споры о вариантах дальнейших действий, о возможных путях продвижения.
— Как только доберемся до места, известного грекам, — произнес однажды Ксен, — наши муки окончатся. Сразу поймем, куда идти, и через короткое время окажемся там, откуда сможем вернуться на родину. Мы постоянно шли на север, никуда не отклоняясь от курса, разве что немного, если это было продиктовано необходимостью. По крайней мере я на это надеюсь.
Софос улыбнулся:
— Я знал одного человека, который вышел из питейного заведения, сильно охмелев, и отправился домой. Он брел всю ночь, а утром оказался все в том же заведении. Либо там подавали самое лучшее вино в Греции, либо виночерпий сделал круг, сам того не заметив.
Ксен и другие полководцы, слышавшие слова Софоса, от души рассмеялись. Ощущение, что цель уже близка, стало очень сильным. Еда и пиво способствовали подъему настроения, местные армены же казались людьми спокойными и расположенными нам помогать. У нас были основания полагать, что худшее осталось позади.
Я еще раз наведалась к Листре, прежде чем лечь спать.
— Рожай сейчас, сделай это здесь, в тепле и достатке.
Листра устало улыбнулась в ответ.
Мы снова выступили серым безветренным утром. Софос попросил старосту деревни послужить нам проводником, и тому пришлось согласиться. У него было семеро сыновей: греки забрали одного, чтобы подстраховаться и знать наверняка, что отец нас не предаст, и поручили надзор за юношей одному афинянину. Но не исключено, что староста и сам провел бы нас: «десять тысяч» ели три раза в день, и ему надлежало так или иначе избавиться от нас.
Несколько дней мы с трудом пробирались вперед по пояс в снегу, но ни одной деревни, ни одной хижины не попадалось нам на пути; наконец Софос потерял терпение и накинулся на старосту; тот упорно отвергал все обвинения:
— В этих краях нет деревень. Я не могу дать вам то, чего не существует.
— Мерзавец! — закричал Клеанор. — Ты хочешь, чтобы мы сбились с дороги?!
— Это неправда!
— Признайся: ты собрался завести нас в непроходимую глушь!
Тот в ответ заорал еще громче. Тогда Клеанор взял палку и начал его избивать. Староста вопил, пытался защищаться, но был безоружен, а удары сыпались со страшной силой. Ксен вмешался в происходящее:
— Оставь его; ты же видишь: он ничего не знает. Его сын у нас в руках. Если бы знал, сказал бы.
Клеанор не обратил на его слова ни малейшего внимания и продолжал лупить несчастного, до тех пор пока тот не упал на землю, отплевываясь кровью.
— Ты сломал ему ребра. Теперь доволен? — упрекнул его Ксен, вне себя от ярости.
— Сделал то, что следовало: этот мерзавец принимает нас за идиотов!
Ксен склонил голову и побрел прочь. Я слышала, как он бормочет:
— Это бессмысленно, бессмысленно…
Снег шел всю ночь. На следующее утро мы обнаружили, что проводник сбежал.
— Как это сбежал? — воскликнул Ксен, едва только ему сообщили. — Что значит — сбежал? А где были часовые? Почему никто не заметил, как он уходит?
— Вероятно, подумали, что в таком состоянии он не сможет двигаться и что не бросит здесь сына.
— «Вероятно, подумали»? Что значит: «вероятно, подумали»? Где виновные? Я хочу допросить людей, несших дозор сегодня ночью!
Софос ответил ему с каменным лицом:
— Ты никого не будешь допрашивать, летописец, у тебя нет никаких полномочий, ты не воин этой армии.
Ксен в ярости повернулся к нему спиной: никогда прежде с ним так не обращались.
— Куда ты идешь?
— Куда считаю нужным!
Софос умерил пыл:
— Я тоже вис себя от гнева, но не могу наказывать людей, которые провели ночь под снегопадом, а до этого долгие месяцы терпели нечеловеческие муки. Мы все равно выберемся отсюда.
— Ну, если ты так говоришь… — сухо ответил Ксен и пошел прочь.
Я никогда не видела, чтобы они подобным образом ссорились; других полководцев это тоже обескуражило. Ксантикл окликнул:
— Погоди. Нам надо поговорить.
— Оставь его, — сказал Тимасий. — Сейчас не время. Поговорим позже.
Ксен вернулся к своему отряду в хвосте колонны, не проронив ни слова. Он был в бешенстве.
Мы снова двинулись в путь и шли весь день, а потом еще один; снегопад усиливался; наконец впереди показалась река. На западе открылся просвет в тучах, через который проникали последние лучи заходящего солнца, окрасившие воду и снег в кровавые тона. Зрелище казалось нереальным, колдовским; так продолжалось еще несколько мгновений.
Река, широкая, полноводная, стремительно текла слева направо — значит, подумала я, к востоку. Перебраться через нее не представлялось возможным, но по крайней мере больше никаких опасностей мы не замечали.
