Майкл Айснер - Крестоносец
На рассвете мы совершим вылазку, чтобы вывести из строя орудие и убить неверных, которые его охраняют. Напротив баллисты находится вход в крепость с опускающейся каменной дверью. Я проведу отряд из двенадцати человек по проходу, мы подожжем баллисту и вернемся во внутренние укрепления. Всю вылазку надо будет завершить очень быстро. Оставшийся в живых гарнизон нашей крепости прикроет отряд стрельбой из луков, но отряду этому будут угрожать и мусульманские лучники с внешних стен, и защитники орудия. Итак, мне нужно двенадцать добровольцев для выполнения этого задания.
Некоторые рыцари зашаркали ногами, другие даже отвели взгляды, рассматривая разукрашенные стены часовни и делая вид, что не слышали призыва.
— Я пойду с вами, дон Лорн, — вызвался Рамон. — Кто из рыцарей Калатравы ко мне присоединится?
Я, Андре и еще трое рыцарей из нашего ордена подняли руки. Остальные рыцари ордена Калатравы, переглядываясь, последовали нашему примеру, кто быстрее, кто медленнее. Рамон выбрал одиннадцать человек, включая меня с Андре.
Дон Лорн в решительных выражениях обрисовал суть нашего предприятия. Шансов уцелеть у нас будет немного, зато будет возможность достойно умереть. Если же мы останемся в замке, мы наверняка погибнем. Лучше уж умереть рядом с Андре и дядюшкой Рамоном смертью истинного воина, чем прятаться в крепости в ожидании, пока в тебя попадет вражеский снаряд или, еще того хуже, когда тебя захватят в плен. Вот тогда смерть может быть медленной и мучительной.
— Через несколько минут, при первых проблесках зари, — продолжал дон Лорн, — мусульмане прекратят обстрел и начнут молиться, это даст нам ненадолго тишину и покой. За это время вам нужно будет многое увидеть и многое успеть сделать.
Дон Лорн велел своему помощнику показать вновь прибывшим замок, познакомить с расположением помещений и с «характером вражеских укреплений». Сделать это было возможно лишь во время затишья.
— Отряд добровольцев должен снова собраться в часовне перед рассветом; отсюда мы проберемся к тому входу, о котором я говорил, и совершим нашу вылазку. Остальные займут места на разных участках стен, чтобы усилить защиту замка.
Когда мы покинули часовню, ночь уже отступила, но все еще царила полутьма. Как и обещал дон Лорн, обстрел прекратился. Мы поднимались по пустым улицам и переулкам Крака, где кое-где горели небольшие костры, за которыми никто не следил. Под ноги мне попался скелет мертвой собаки, чей хребет наполовину утонул в пыли.
Пробираясь между еще не остывшими воронками от выпущенных из баллисты камней, мы пересекли задний двор. Там, где каменные снаряды разрыхлили землю, лежала синяя зола. Узкий проход под арчатым сводом вел на кухню; мы миновали ее довольно быстро, но все же я успел уловить запах черствого хлеба, оставленного в открытых печах, и у меня засосало под ложечкой. Я уже два дня не ел горячей пищи.
Мы поднялись по лестнице, пересекли аллею. Несколько рыцарей стояли, прислонившись к зубчатым стенам, у большинства из них лица были чем-то размалеваны.
— Кровь и уголь, — пояснил наш провожатый.
Рыцари молча и угрюмо оглядели наш отряд, один остановил взгляд на мне и слегка улыбнулся — то ли приветственно, то ли насмешливо. Щеки и лоб у него были в крови.
«Кто ты? Неужели ты надеешься отыскать здесь, в этом аду, какой-то смысл, найти свет в этом мраке? Ты и впрямь на это надеешься?»
Идя по краю, я угодил левой ногой в дыру в полу, взглянул вниз и увидел там груды тел. Рамон схватил меня за шиворот кольчуги и вытащил из ямы.
— Смотрите себе под ноги, — велел наш проводник. — Эти отверстия предназначены для кипящего масла, а не для того, чтобы в них проваливались наши воины. Если масло попадет на лицо, лица в тот же миг не станет.
Мы вошли в башню и взобрались вверх по винтовой лестнице; тогда проводник снова заговорил:
— Когда началась осада, мы сбросили с этой башни нескольких неверных. Мы наняли их для работы на кухне всего за пару недель до осады, а они оказались шпионами Бейбарса — дон Лорн застал одного из них за рисованием чертежа крепости.
Сверху перед нами отчетливо предстали Сирийские горы — ряд покрытых снегом вершин. Над долиной стелилась легкая дымка, тут и там виднелись черные пятна — деревеньки, еще не очнувшиеся ото сна. В предгорьях темнели островки леса, на западе простирался океан — ни кораблей, ни порта, лишь синева, поблескивающая под первыми лучами солнца. Вблизи, вокруг замка, белели палатки лагеря мусульман. Больше всего их было с южной стороны, откуда доступ к крепости был самым легким, без крутых подъемов, словно сама природа приглашала на штурм. Мусульмане заняли наружную стену и подняли свои баллисты на вершины тамошних башен. Мусульманские воины склонили головы к земле, точно поклоняясь могуществу своих орудий.
Оглянувшись назад, я увидел замок во всей его красе — целый город, высеченный из камня. Между постройками, сверкавшими серебром в ярком утреннем свете, вились пустынные улочки. Камни были подогнаны так идеально, что между ними не видно было известки. Башни — круглые и квадратные — замерли, словно часовые на посту. Христианские караульные на парапете напоминали скульптуры древних воинов, высеченные из грубого камня.
Я взглянул на восток. Там вставало солнце, разливая оранжевый и пурпурный свет по пыльным хребтам холмов. Щеки мои покалывал холодный ветер.
— Смотри, Франциско, на красоту, сотворенную Господом, — произнес дядюшка Рамон за моей спиной. — Даже Бейбарсу не под силу остановить восход солнца.
Не успел Рамон договорить, как в мусульманском лагере раздался протяжный вой, звучавший все громче и скоро превратившийся в резкий свист. Я поднял глаза и увидел огромный каменный шар, словно падающее с небес солнце.
От удара меня отшвырнуло к стене, мир вокруг почернел. Я летел, безмятежно парил в облаках и смотрел вниз на сражение, на товарищей на башне, на мусульманский лагерь. Видел бесконечную череду неверных в красных тюрбанах верхом на горбатых верблюдах. Концы закрученной как змея ленты тюрбанов трепетали на ветру, то и дело закрывая лица мусульман. Наверное, эти люди явились из Аравии, слетелись сюда, словно стервятники, в ожидании, когда падет великая христианская крепость.
Не знаю, существовало ли все это на самом деле. Резкая боль в голове вернула меня на вершину башни.
Перед глазами у меня плыло, я пытался сесть, а Андре стоял передо мной на коленях, что-то кричал мне в лицо. Я не слышал слов, в ушах моих звучало лишь негромкое эхо реплики Рамона: «…красоту, сотворенную Господом».
Сквозь копоть и дым я пытался разглядеть остальных членов ордена Калатравы. Неподалеку ковылял Диего Понсо, ему оторвало правую руку и плечо, на ветру позвякивали окровавленные и погнутые кольца его кольчуги. Лицо Диего выражало праведное негодование, словно мусульмане нарушили некое молчаливое соглашение, когда начали стрелять, не предупредив тех, кто находился на башне. Диего упал на колени, а затем опрокинулся навзничь, как подрубленное дерево.
