Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова
— Огонь! — прозвучал тот же звенящий негодованием голос.
Снова загремели маузеры, и последние уланы английского эскадрона упали, сраженные наповал. Разбойники Колвилла были уничтожены. Во двор фермы ворвались десятка два молодых людей, вернее — подростков, авангард отряда. Остальные буры, составлявшие ядро маленького войска, из осторожности остались в поле.
Ворвавшиеся во двор бойцы направились к тому месту, где был застигнут огнем первого залпа уланский эскадрон. Подле мертвых тел сержанта и двух трубачей еще бился в агонии майор. Раненный в грудь, он задыхался, харкал кровью и, разумеется, нещадно ругался.
Узнав командира бурского авангарда, Колвилл прохрипел голосом, прерываемым предсмертной икотой:
— Сорви-голова… будь ты проклят, мошенник!
— Да, майор Колвилл, это я! И, как видите, я сдержал слово и заставил вас искупить своей кровью смерть Давида Поттера…
— …моего отца, которого ты убил, подлая собака! — не своим голосом прервал командира побледневший от гнева Поль, подойдя к Колвиллу, который ответил ему вызывающим взглядом.
— Остальные неправедные судьи, приговорившие к смерти Давида Поттера, — продолжал Сорви-голова, — уже погибли от нашей руки: полковник герцог Ричмондский, капитаны Русселл, Харден и Адамс — все они давно умерли. Да и вам осталось жить всего лишь несколько минут.
— Как знать, иногда возвращаются… очень издалека, — проворчал Колвилл, бравируя даже перед смертью.
Злодей, очевидно, рассчитывал на великодушие своего благородного и всегда сострадательного к раненым противника.
— Увидим! — глухо ответил Поль. И хладнокровно, без малейшего колебания, мальчик приставил дуло ружья к виску майора и спустил курок.
— «Есть мертвецы, которых надо убивать!» — продекламировал в заключение Фанфан, весьма кстати вспомнив этот трагический стих.
Но тут послышались крики:
— Тревога! Тревога! Англичане!..
Молокососы вынуждены были стремительно покинуть ферму, не имея никакой возможности предать земле тела невинных жертв.
Они присоединились к отряду, вскочили на коней и отступили перед огромной массой неприятельских войск, темными линиями застилавших горизонт.
ГЛАВА 9 Предчувствие. — Переход через Вааль. — Отступление. — Во имя спасения армии генерала Бота. — Фермопилы. — Поль и Патрик. — Стоять насмерть! — Гибель Молокососов. — Последние пули и последние Молокососы. — Капитан Жюно. — Выживут ли они?
Незачем приписывать чуду неожиданное, хотя и запоздалое появление Молокососов на ферме Блесбукфонтейн.
Отважные юнцы производили в этих местах точно такую же разведку для маленькой армии генерала Бота, какую совершали уланы на пути движения старого маршала.
Встреча обоих отрядов была вполне закономерна.
С военной точки зрения, разведка буров удалась на славу: они уничтожили эскадрон улан и обнаружили приближение английской армии.
Теперь, вовремя предупрежденный об опасности, генерал Бота сумеет найти выход из положения и принять срочные и необходимые меры.
Удалась разведка и с личной точки зрения ее участников. Майор Колвилл, ненавистный командир улан, убит, а Давид Поттер отомщен. Казалось бы, сын казненного бура должен был испытывать жгучую радость от сознания удовлетворенной наконец мести. А между тем его терзала какая-то неизъяснимая печаль.
Молокососы мчались карьером к Ваалю. Поль, опустив голову на грудь, молча скакал между Фанфаном и Сорви-головой.
Фанфан, находивший, что все идет отлично, с беспечностью парижанина насвистывал марш Молокососов.
Сорви-голова, часто оборачиваясь, обозревал весь горизонт. На его глазах отряды английской армии все более растекались по степи.
— Честное слово! Дело, кажется, предстоит горячее, — пробормотал он.
Поль, по-прежнему погруженный в молчание, казался ко всему равнодушным.
— Что с тобой, Поль? — обратился к юному буру Жан, удивленный его состоянием. — Проснись, старина! Скоро бой.
Мальчик вздрогнул и окинул друга необычным для него взглядом, полным грусти и нежности.
— Да, скоро бой, — ответил он. — Последний бой.
— Да ты что, в своем уме? — возмутился Сорви-голова.
— Да, последний, — мрачно повторил Поль. — По крайней мере, для меня.
— Это еще что за бред?! — воскликнул Сорвиголова.
— Скажи лучше — предчувствие, — возразил Поль. — Где-то глубоко-глубоко в душе я чувствую: близок мой конец. Не дышать уж мне воздухом вельдта дорогой моей родины, каждую пядь которой мы защищаем, не скакать на коне рядом с тобой, мой дорогой француз, любимый мой побратим… Никогда не увижу я больше родных, и не придется мне радоваться победе нашего народа…
— Полно, Поль, милый, дорогой мой мальчик! Не говори так, умоляю тебя, ты надрываешь мне сердце! — прервал его Сорви-голова. — В конце концов, все это вздор. Разве можно верить в предчувствия!
— И все же я знаю: меня убьют, — уныло ответил мальчик. — Пока был жив хоть один из убийц моего отца, я никогда и не думал об этом. А теперь все кончено, повторяю тебе.
— Нет, нет и нет! Говорю тебе — нет! — воскликнул Сорви-голова.
— Да я и не боюсь смерти, я уж давно привык глядеть ей в глаза. И жизнь мне жаль только потому, что после моей смерти священное дело независимости недосчитается одного ружья, — сказал Поль и с наивной гордостью добавил: — И неплохого ружья…
— …которое к тому же разнесет вдребезги еще не один английский череп, — попытался Фанфан внести веселую нотку в этот разговор, принявший столь мрачное направление. — А потом, право, не такая уж ты, брат, развалина, чтобы помышлять о вечном покое.
Однако шутка парижанина не имела никакого успеха и прозвучала вхолостую, как подмоченная петарда.
Ничего не ответив, Поль посмотрел на него с таким грустным и мягким выражением своих больших, красивых глаз, что у Фанфана ёкнуло сердце.
А эскадрон тем временем все скакал на север. Молокососы спешили предупредить генерала. Вдали там и сям виднелись одинокие всадники. Это были конные патрули генерала Бота.
Приметив эскадрон Молокососов, они сомкнулись и помчались известить сгоравшего от нетерпения генерала о возвращении его разведчиков.
Положение буров становилось день ото дня серьезнее. Они еще не были побеждены в буквальном смысле этого слова — бурское оружие еще не знало поражения в открытом бою, но храбрые защитники независимости вынуждены были все время отступать под натиском превосходящих сил противника. А результат получался тот же, что и при поражении в бою: буры теряли свою территорию.
