Юрий Никитин - Князь Рус
– Прости, Ис, – сказал он угрюмо, – но сейчас нам не жить, если мы не сотрем их с лица земли.
– Почему «прости»?
– Все-таки это люди твоего языка.
– Рус, – прошептала она нежно и печально, – у меня есть только ты. Лишь бы ты не отдалялся от меня, из-за… из-за войны с этим племенем. Ты для меня – все. Я с тобой начала жить. Мне кажется, даже в своем племени я не жила, а только ждала тебя.
Сон был неспокойный, со схватками на дорогах, погонями. Впервые он от кого-то отступал, отбивался тяжело, ноги были как вморожены в замерзшее озеро. Потом издалека донесся звук боевого рога, еще и еще, смутные образы отступили, и он ощутил, что лежит на своем ложе, а рог в самом деле звучит за стеной шатра со стороны проклятого града.
Ис завозилась рядом, обняла его за шею. Рус пробормотал с великим облегчением:
– Кто-то прибыл. Нет, это не тревога, успокойся. Рано же они встают!
Он одним движением прямо с ложа оказался посреди шатра. Ис успела увидеть каскад движений, словно у молодого князя выросло двенадцать рук, и через мгновение он уже одетый и с мечом на перевязи выскочил из шатра.
Небо было серое, нависало, серые тучи покрыли весь небосвод. Воздух был холодный, на травинках блестели бусинки влаги. Костры горели ярко, возле них сидели и лежали люди. Только у дальнего костра, где располагался Бугай, один ритмично бил в бубен, а двое плясали.
Из-за пригорка начали подниматься конские уши. Рус уже только по ним догадался, кто едет. Вскоре двуколка остановилась в почтительном отдалении. Соломон вылез безбоязненно, закряхтел, но с усилием разогнул спину. Рус хмуро наблюдал, как он медленно тащится, чуть прихрамывая, в его сторону. Соломон был бледен, щеки обвисли. Он зябко ежился, вздрагивал, прятал ладони в широкие рукава своей странной одежды.
– Шолом алейхам, – сказал Соломон устало.
Даже голос его сел, как сломанное колесо в глубокой яме.
– Алейхам шолом, – отозвался Рус чистым могучим голосом. От Ис уже знал, что иудеи переставляют слова приветствия, как и скифы. Те в ответ на «Доброе утро» должны говорить «Утро доброе», а на «Добрый день» – «День добрый», иначе выкажешь непочтение тому, кто поприветствовался первым. – С чем пожаловал, старик?
– С просьбой, – ответил Соломон. Он склонил голову, ветер развевал седые пряди. – Дозволь забрать нашего соотечественника для похорон.
– Нет, – отрезал Рус. – Он должен висеть, пока не помрет.
– Он уже мертв.
– Так быстро? – удивился Рус. – Что за народ вы такой хлипкий…
Он метнул острый взгляд в сторону шатра. Вчера вечером Ис что-то пошептала Буське, тот исчез надолго, а когда вернулся, от мальчишки пахло свежей кровью.
– Хлипкий, – согласился Соломон покорно.
– Ладно, – проворчал Рус. – Забирайте… Он плакал и кричал от боли, это не по-мужски. Наверное, умер тоже не по-мужски, но все-таки он пришел. Это было по-мужски.
– Это было по-человечески, – ответил Соломон коротко, – а для нас это выше, чем просто по-мужски. Когда человек боится боли и смерти, но идет на смерть, для нас это выше, чем просто не бояться боли.
Он потоптался на месте, повернулся уходить, но из шатра вышла Ис, и Русу показалось, что они с иудеем обменялись заговорщицкими взглядами.
Соломон опустил плечи. Из груди вырвался горестный вздох:
– Горе моему народу!
Рус опустился на корточки перед огнем. Языки пламени трепетали как живые, от них шло живительное тепло. На плоских камнях жарилось тонко нарезанное мясо. Рус кивком пригласил старого иудея есть, если желает и сможет, сам ухватил шипящее мясо, перебросил с ладони на ладонь, подул.
Соломон снова переступил с ноги на ногу, затравленно огляделся. Ис что-то прошептала, обернувшись к шатру. Оттуда выскочил Буська и умчался. Соломон проводил его долгим взором. Когда повернулся к Русу, на лице было некоторое облегчение.
– Благодарствую… князь.
– На здоровье, – сухо ответил Рус. Он чувствовал раздражение. Явно Буська помчался впереди этого старика с наказом Ис. Его снимут и увезут в град раньше, чем старый иудей соберет дряхлые кости и оторвет зад от прогретой костром земли. – Еще с чем прибыл? Если это все…
Соломон снова переступил с ноги на ногу. На лице было отчаяние, страх и колебание. С одной стороны, Бугай широким жестом пригласил сесть к костру, согреться, с другой – яростный князь намекает, что уже получил то, за чем приехал, пора убираться, пока цел.
Замирая от своей смелости, он рискнул опуститься у костра, Бугай придвинул ему раскоряченный пень. Соломон сказал просяще:
– Княже, две ночи мы с волхвом вашего народа шли по твоему семени от тебя к твоему отцу, от отца к деду, от деда к прадеду, от прадеда к пращуру… и, ты не поверишь, но мы пришли к Яфету…
Рус прервал:
– Стоило не спать две ночи! Это всяк знает. Спросил бы меня, и я бы сказал.
Соломон покачал головой:
– Ты не понимаешь. Этот ваш прародитель Яфет… гм… из нашего племени. Так же, как и вас, их было трое братьев: Сим, Хам и Яфет. Они были сыновьями Ноя, единственного человека, спасшегося от потопа. Эти три брата однажды сильно прогневили бога. Они решили построить башню до небес и взобраться на небо, отнять у него власть…
Рус, который сперва нахмурился, теперь захохотал:
– Отважные братья! Что ж, такой прародитель мог стать отцом наших народов. И что дальше?
– Бог терпел долго. Башня поднялась так высоко, что для того, чтобы поднять на вершину кирпич, требовался год, а потом и больше. Когда срывался вниз человек, то плакали не за ним, а за кирпичом, который тот ронял, ибо, как я говорил, втаскивать его приходилось долго. Наконец бог разгневался на такое бессердечие, смешал речь строителей, так что все стали говорить на разных языках и никто не понимал другого…
Рус вскинул брови:
– Разве такое возможно?
Соломон развел руками. Взгляд его все еще был робкий, только бы не рассердить вспыльчивого варвара.
– Ну, не обязательно понимать, как понимают дети. Нередко муж и жена не понимают друг друга, хотя говорят на одном вроде бы языке, отец с сыном, мать с дочерью. Про них так и говорят, что они говорят на разных языках! А если начинаются трудности и неудачи, то все начинают говорить каждый свое и перестают понимать друг друга… Словом, братья бросили недостроенную башню и решили уйти с места неудачи. Бросили жребий, Симу выпало идти на восток, Хаму на юг, Яфету на север. Тогда-то и пришел Яфет со своим родом в северные земли. Вы ведете свой род от Скифа, но Скиф и есть по прямой линии праправнук Яфета, а мы по прямой линии происходим от Сима!
Рус натянуто улыбнулся, но глаза оставались настороженные, а челюсти стискивал.
