Генри Хаггард - Мари
Я быстро переехал реку и отъехал с полмили, когда убедился, что зулусы не преследуют меня. Не видя никаких следов погони, я остановился… Одинокое существо в заброшенной стране, которой я еще почти не знал… Я задавал себе вопрос, что мне следует делать и куда нужно ехать. Тогда и случилось одно из самых странных переживаний во всей моей, полной опасностей, жизни…
Когда я удрученный сидел на лошади, казалось, тоже чем-то удрученной, среди беспорядочно нагроможденных скал, которые в отдаленный период истории мира сформировали берег реки, я услышал, как чей-то явно знакомый голос проговорил:
— Баас, это вы, баас?
Я осмотрелся вокруг и не заметил никого, подумав, что это игра воображения.
— Баас, — снова сказал этот голос, — вы мертвы или живы? Потому что, если вы… мертвец, я не хочу иметь дело с привидением, пока меня не заставят…
Теперь я ответил.
— Кто это там говорит… и где?
В душе я подумал, не сошел ли я с ума, поскольку я никого не видел. Но в следующий момент моя лошадь захрапела и неистово бросилась в сторону. И не удивительно: из большой норы муравьеда, не дальше пяти шагов от меня, появилась желтая физиономия, увенчанная черной шерстью, в которой торчало поломанное перо. Я посмотрел на физиономию, а она на меня…
— Ханс, — сказал я, — это ты? А я ведь думал, что ты убит вместе с другими.
— А я думал, что вы убиты с другими, баас. А вы уверены, что вы сейчас живы?
— Что ты там делаешь, ты, старый дурак?
— Прячусь от зулусов, баас. Я услышал, что они на другом берегу, затем увидел человека на лошади, пересекающего реку, и спрятался в землю подобно шакалу. С меня уже хватит этих зулусов!
— Вылазь оттуда, — сказал я, — и расскажи мне свою историю.
Он появился на свет божий, худой, грязный, почти без одежды, но все же это был Ханс, несомненно Ханс. Он подбежал ко мне и, схватив мой ботинок, стал целовать его, проливая слезы радости и бормоча.
— О, баас, подумать только, что мне удалось найти вас! О, баас, никогда я больше не буду сомневаться в Большом Человеке на небе, которого так любит ваш преподобный отец. Ибо, когда я пытался вызвать наших духов и предков, а встретил лишь одни неприятности, я сказал молитву, которой научил меня преподобный, попросив о моем хлебе насущном, потому что я очень голоден. Потом я выглянул из норы и увидел вас. У вас есть что-нибудь поесть, баас?
Как всегда, в моей седельной сумке было немного билтонга, который я сохранял для непредвиденных случайностей. Я отдал его Хансу и тот сожрал его, как могла бы сделать голодная гиена, разрывая жесткое мясо на крупные куски и глотая их целиком. Когда все мясо исчезло, Ханс облизал пальцы и губы и уставился на меня.
— Расскажи свою историю, — повторил я.
— Баас, тогда я с другими пошел привести лошадей, а наши отбились от табуна и заблудились. Я влез на дерево, что поискать их сверху. И тогда я услышал страшный шум и увидел, что зулусы убивают буров… Зная, что они скоро убьют и нас, я остался на том дереве, спрятавшись в гнезде аиста. Ну, а тут они пришли и пронзили ассегаями всех других тотти, и остановились под моим деревом, очищая свои копья и переводя дыхание, потому что один из моих собратьев заставил их хорошенько побегать. Но никто из них не заметил меня, хоть и я был прямо над ними. И я, совсем больной от страха, сидел тихонько в гнезде.
— Ну, вот, я сидел в том гнезде целый день, хоть солнце и пекло меня, как мясо на вертеле, а когда наступила ночь, слез вниз и убежал, так как я знал, что нехорошо оставаться, чтобы искать вас, или кого-нибудь другого, когда вокруг тебя черные дьяволы, как говорит ваш преподобный отец. Всю ночь я бежал, а утром спрятался в норе. Затем, когда снова наступила ночь, я продолжал бежать. О! Они раза два-три чуть не поймали меня, но так и не смогли догнать, потому что я знаю, как прятаться, и я держался там, где не ходят люди… Только я был голодный-голодный, я питался улитками и червями и жевал траву, подобно быку, пока не заболели мои внутренности. Однако, я, наконец, перебрался через реку, недалеко от лагеря… Тогда только-только начался день и я сказал себе: «Теперь, Ханс, хотя твое сердце и печально, твой желудок будет радоваться и петь…» Но тут я увидел, как эти зулусские дьяволы, тысячи их, набросились на лагерь и убили всех бедных буров. Мужчин, женщин и маленьких детей они убивали сотнями: пока, наконец, не прибыли другие буры и не отбросили их, хоть зулусы и захватили с собой почти весь скот… Что ж, поскольку я был уверен, что они возвратятся назад, я не остался там. Я убежал вниз по берегу реки и пробирался в течение нескольких дней через тростники, питаясь яйцами водяных птиц и маленькими рыбками из луж. И так продолжалось до этого утра, когда я опять услышал зулусов и спрятался в эту нору. Потом приехали вы и стали над норой, и долгое время я думал, что вы — призрак… Но теперь мы снова вместе и все хорошо, потому что так бывает с теми, как говорил ваш преподобный отец, кто ходит в церковь по воскресеньям, подобно мне, когда больше нечего делать…
И снова Ханс упал на колени, чтобы поцеловать мою ногу.
— Ханс, — сказал я, — ты видел лагерь. Была там мисси Мари?
— Баас, как могу я это сказать, если я не успел даже войти в лагерь? Но фургона, в котором она спала, там не было… Да и фургонов фру Принслоо и хеера Мейера я тоже не заметил в лагере…
— Благодарение Богу! — прошептал я и добавил: — Куда ты пытался добраться, Ханс, когда убегал от лагеря?
— Баас, я подумал, что мисси с Принслоо и Мейерами уехала на ту прекрасную ферму, что вы отметили колышками, и я пойду посмотреть, там ли они. Потому что я был уверен, что им важно узнать, что вы погибли и они наверняка дали бы мне какую-нибудь пищу в награду за мои новости. Но я боялся идти через открытый вельд, чтобы зулусы не заметили меня и не убили. Поэтому я пробирался кругом сквозь густой буш вдоль реки, где человек может передвигаться только медленно, в особенности, если он совсем пустой, — и он погладил свой тощий живот.
— Но, Ханс, — сказал я, — ведь мы находимся совсем близко от моей фермы, где я оставил людей, чтобы они построили дома на холме над рекой.
— Конечно, баас… Неужели ваши мозги размягчились настолько, что вы не можете найти дорогу через вельд? Четыре-пять часов верхом и вы будете там…
— Поехали, Ханс, — сказал я, — и будь быстрым, так как я думаю, что зулусы недалеко от нас.
Таким образом, мы отправились: я, на лошади, а Ханс — у меня на стремени. Он указывал направление, хоть я и знал довольно хорошо эти места, а он никогда не проходил этой дорогой, инстинкт определения местности у цветного человека позволял ему находить верный путь через непротоптанный вельд так же уверенно, как это делает олень, или птица в воздухе…
