Френсис Мэсон - Золотой адмирал
Он описал ей лихорадку островов Зеленого Мыса и как она свирепствовала на их кораблях.
— Жаль, что она не скосила всю вашу армаду! — вздохнула девушка и устало закрыла темно-карие, почти черные глаза. — Только подумать, что все эти годы я хвасталась перед друзьями своим английским происхождением. Тьфу! Я даже божилась, что, в отличие от турок, французов и португальцев, которые способны насиловать и грабить, ни один англичанин никогда не позволит себе осквернить добродетельную женщину.
Коффин грустно улыбнулся и заметил, что в разбитое окно стаями залетают мухи.
— Похоже, вы мало что понимаете в солдатах и их повадках, к какой бы стране или нации они ни принадлежали. Но скажите-ка мне, — поспешил он сменить тему разговора, — как это вам удается говорить на чистейшем английском?
— Потому что я, Розмари Кэткарт, чистокровная англичанка, — объявила она с заново обретенной гордостью. — Отец мой купечествует в этом городе, зовут его Ричард Кэткарт, а раньше он был торговцем в Халле.
Чуть содрогнувшись от боли, девушка опустилась возле него на подушку и объяснила, как процветали дела отца, занимавшегося торговлей между Испанией и ее колониями в Америке, несмотря на то, что вначале он был протестантом.
Мать ее, повествовала девушка, дала обещание, что бы ни случилось, воспитывать дочь Розмари в протестантской вере. Капитан торгового судна старался быть верным клятве, но все же прошло небольшое время и он женился на богатой испанке и перешел в римско-католическую веру. В результате остальные его дети наполовину испанцы и католики. Розмари говорила теперь с большей раскованностью. Она поправила на себе мантилью и продолжала.
Став католиком, капитан Кэткарт смог получить разрешение на торговлю всеми видами кожаных товаров между Испанией и Новым Светом. Фактически он стал ведущим лиценциатом столицы. Где он сейчас? Занят делами торговли в Кадисе, поэтому до захвата города Дрейком домом правила мачеха.
— Ее наверняка, — она заплакала, — наверняка убили этим ужасным утром.
Когда наконец рыдания девушки смолкли, Хьюберт спокойно сообщил свое имя, воинское звание и общественное положение. Немного погодя он попросил воды, и она принесла ему olla — грубый кувшинчик из красной глины, висевший в углу: благодаря постоянному испарению через стенки, вода в нем все время сохранялась прохладной и свежей.
Некоторое время они прислушивались к разным шагам на улице, но в самом доме царила могильная тишина. В конце концов он поднялся и объявил о своем намерении поискать еду. В поисках пищи он, к своему ужасу, натолкнулся на тело убитого слуги, все еще лежащего на верхних ступенях лестницы и осаждаемого полчищами мух.
У подножия лестницы лежало еще одно мертвое тело, распростертое на спине: этот седоволосый мужчина Хьюберту показался отдаленно знакомым. Узнал он его, лишь заметив колотую рану в плече, а на пепельно-бледном лице — ряд глубоких царапин. Очевидно, острие его пики проникло настолько, что рассекло артерию и тем обрекло на смерть насильника Розмари Кэткарт.
Глава 17
ЖЕМЧУЖИНА АНТИЛЬСКИХ ОСТРОВОВ
Рано утром 3 января 1586 года сэр Френсис Дрейк велел переправить на берег несколько тяжелых орудий, захваченных на островах Зеленого Мыса, и установить их на крепостных стенах. Затем он призвал испанцев, упрямо сопротивляющихся ему в ряде пунктов Санто-Доминго, сложить оружие, и когда они отказались, его пушки устроили им такую баню, что они живо согласились на безусловную капитуляцию.
Как только весь город признал свое поражение, адмирал королевы распорядился произвести осмотр и в результате узнал, что, как ему многие и предсказывали, сотни самых богатых граждан и правительственных чиновников сбежали в горы. Для многих из них это бегство оказалось бессмысленным, поскольку им пришлось погибнуть в муках от рук своих беглых черных рабов, которые сильными боевыми группами опустошали все побережье и далеко просачивались в глубь материка. Мароны зачастую сжигали именно те поместья, где мучились в рабстве, и этим жестоко мстили своим угнетателям.
Пылкие головы других предводителей экспедиции Дрейка стали остывать, когда обнаружилось, что в закромах казны и таможни испанского короля Филиппа пусто, как в дырявом кармане нищего. Для Дрейка это известие оказалось особенно горькой пилюлей, ведь до сей поры экспедиция не накопила денег даже на покрытие собственных расходов. Он понимал, что, если дела не поправятся, кое-кто в Лондоне постарается навредить его репутации в глазах королевы, которая терпеть не могла неудач, особенно если они касались ее кошелька.
Оптимистичным в сложившейся ситуации было то, что во внутренней гавани, позади трех умышленно затопленных у входа в нее кораблей, стоял построенный на французской верфи шестисоттонный красавец галион, практически новенькое и во многом прекраснейшее судно в этой части земного шара, хотя и ходило оно под нелепым, но все же забавным названием «Большое пугало». Так его долго еще называли с тех пор, как захватчики иронически переименовали его в «Новогодний подарок».
Ужасно расстроило Генри Уайэтта то, что та самая каравелла, которую он прочил на смену потерянной в шторм «Катрины», затонула во время бомбардировки. Следовательно, ничего другого не оставалось, как только вновь поискать что-нибудь подходящее среди содержимого внутренней гавани — что было теперь делом легким, поскольку суда там стояли покинутыми всеми, за исключением крыс, и столь прочно притиснутыми друг к другу, что было совсем не трудно перелезать через поручни с одного на другое.
Наконец, обливаясь потом, он оказался на борту примерно стодвадцатитонного крепко сколоченного барка из Венесуэлы. Не быстроходный, но подойдет — заключил он после тщательного осмотра. Палубные балки барка «Дева Компостеллы», так назывался корабль, явно казались достаточно прочными, чтобы нести на себе батарею полукулеврин, стреляющих десятифунтовыми ядрами на расстояние две тысячи пятьсот ярдов.
Он, несомненно, найдет все, что нужно для батареи барка, либо в красивом здании королевского арсенала, либо где-нибудь прямо на стенах крепости.
С конфискацией и получением разрешения на командование придется обождать, так как сэр Френсис Дрейк был слишком занят подсчетом выкупа, который он должен взять с города за то, что пощадит его. Наконец адмирал и его капитаны направили свои требования в ту деревню, где дрожал в своих сапогах губернатор. Если немедленно не поступит сто тысяч дукатов, то Санто-Доминго, известный как «Жемчужина Антильских островов», будет сровниваться с землей улица за улицей и квартал за кварталом — до тех пор, пока не соберут этой суммы. Как только послание Дрейка с требованием выкупа было написано четким пером Фулька Гревиля, его доверили негру, слуге адмирала, потому что он не только мог говорить на языке маронов Вест-Индии и на нескольких индейских диалектах, но также и на отличном испанском с правильным кастильским произношением.
