Рональд Уэлч - Рыцарь-крестоносец
Граф протянул руку Филиппу.
– Рады приветствовать вас, сир Филипп, – сказал он. – Мы много слышали о вас здесь, в Марчесе.
Филипп поклонился ему с достоинством, к которому он приучился на Востоке, и старался как можно полнее отвечать на все вопросы графа. Граф взял его под руку и отвел в сторону.
– На пару слов, – понизив голос, сказал он, на его лице отразилось беспокойство. – Король? Что известно о короле?
– Он все еще в Германии, сир.
Граф, сжав кулаки, выразительно взглянул в лицо Филиппа. Несмотря на все свое влияние и богатство, а может быть, именно вследствие этого, его очень беспокоила судьба короля. Он был известен как ярый сторонник Ричарда, и пленение короля могло сказаться на его положении не лучшим образом, в случае, если к власти придет брат короля, принц Джон[68].
– Вы друг короля? – вдруг резко спросил он.
– Я бы жизнь отдал ради него, – без колебания ответил Филипп. Вдруг поняв причину волнения графа, он улыбнулся. – Не нужно беспокоиться, мессир. Король скоро вернется домой, или я плохо знаю его. – Филипп был, сам того не зная, очень близок к истине: в этот момент далеко, в нескольких сотнях миль от Марчеса, побледневший от страха принц Джон смотрел на послание, только что полученное из Франции: «Дьявол на свободе. Будьте осторожны».
Лицо графа просветлело, и он крепко пожал Филиппу руку.
– Думаю, мы станем друзьями, барон, – сказал он. – А теперь окажите честь принять участие в турнире. После стольких рассказов мне бы очень хотелось посмотреть вас в деле.
Д'Юбиньи вместе с Жильбером и Питером предоставили одну из палаток, а потом Филиппу объяснили условия турнира. Поскольку рыцари, пожелавшие принять участие в турнире, различались по возрасту и, следовательно, боевым качествам, все они были разделены на три группы. В каждой группе будут определены победители, и уж потом они сразятся между собой за главный приз. Филиппа и Жильбера д'Эссейли определили в первую группу, а Питера, в основном из-за возраста, в третью.
До первого поединка Филиппа оставался еще целый час, но он начал подготовку к битве уже давно. Один из воинов его отряда держал перед ним несколько копий, и Филипп тщательно осматривал каждое из них, щупая древко, ладонью руки трогая острие и поднимая копье в воздух, чтобы проверить баланс.
К этому времени его имя было уже у всех на устах. Вокруг его палатки собрались рыцари, чтобы посмотреть, как Филипп выбирает себе копье, готовясь к поединку, с тем чтобы поучиться этому у такого опытного воина.
Льювеллин проверял сбрую Саладина, подтягивая подпругу, пристраивая поудобнее седло. Если подпруга ослабнет во время поединка, всадник может упасть с коня. Филипп спокойно посмотрел на Льювеллина, зная, что старый опытный слуга и воин не упустит ни одной мелочи, и повернулся, чтобы взять шлем, который держал в руках маленький оруженосец, крепкий мальчик с огненно-рыжей головой. На его плаще красовались три красных шеврона де Клеров, и он смотрел во все глаза на Филиппа; на лице мальчугана было написано такое наивное обожание, такое преклонение перед прославленным героем, что Филипп улыбнулся, взглянув на него.
– Привет! – сказал он мальчику. – Как тебя зовут?
– Ричард де Клер, мессир.
– Понимаю. Граф – твой отец?
Рыжая головка кивнула.
– Это вас турки ударили, мессир? – спросил мальчик, пальцем указывая на легкую отметину на верхушке шлема.
– Да, в битве при Акре.
Саладин, выгнув свою изящную шею, дружелюбно дышал в ухо маленькому Ричарду.
– Эту лошадь вам подарил султан Саладин, мессир?
– Да. Тебе она нравится?
– О да, мессир! – Ричард погладил гладкую шею Саладина. – Хотел бы я иметь такую лошадь. Какая честь ездить на коне, на котором сидел сам Саладин!
Филипп потрепал рукой рыжие волосы мальчика и улыбнулся.
– Что ж, можешь на нем прокатиться. Завтра, – сказал он.
– Правда, мессир? Правда? У-у-у-х!
Филипп едва успел поймать тяжелый шлем, выпавший из рук взволнованного оруженосца. Льювеллин взял у него шлем и проверил стягивающие ремни. Потом он протянул Филиппу щит, закрепил его ремешком на плече и помог Филиппу взобраться в седло.
Филипп уселся поудобнее, вытаскивая из ножен меч, чтобы проверить, легко ли он выходит из ножен.
– Тебе это не понадобится, – сказал ему Жильбер.
– Знаю. Привычка.
– Что ж, будь осторожен, – пробормотал Жильбер.
Филипп с удивлением посмотрел на своего друга.
– Конечно, я буду осторожен. Неужели парень, с которым мне предстоит сражаться, настолько опасен?
– О, я совсем не это имел в виду! Я сам бы мог одним ударом свалить его с седла. Здешние рыцари совсем не знают, что такое настоящий бой, Филипп. Целься ему в щит. Если ты попадешь в шлем, ты сломаешь ему шею.
Льювеллин подал Филиппу тяжелое копье, и Саладин, гордо перебирая ногами, вышел на дорожку для поединков. Филипп, натянув поводья, остановил его и сам, казалось, застыл в седле. Концы его белого плаща трепетали на легком ветерке, и если бы не это, всадника можно было бы принять за каменное изваяние на крыше какого-нибудь собора.
Его появление было встречено шквалом аплодисментов. Люди не могли не оценить по достоинству скромность его поведения и заранее предсказывали ему победу. Все рыцари, успевшие до этого принять участие в турнире, были не больше чем просто хорошо тренированные любители, относящиеся к верховой езде и орудованию копьем как к части воспитания, обязательного для каждого юноши благородного происхождения. Но Филипп относился ко всему этому совсем иначе. Для него владение искусством верховой езды и фехтованием давно уже стало вопросом жизни и смерти, и люди, в тот день собравшиеся в Кардиффе, инстинктивно чувствовали, что станут свидетелями незабываемого поединка, в котором будет участвовать воин, проверенный в тяжелых сражениях и выживший в самых трудных условиях.
На возвышении в нетерпении потирал руки Уильям де Богун.
– Какое будет зрелище! – проговорил он.
– Он действительно так хорош, как о нем говорят? – спросил де Клер.
– О да, – с чувством сказал де Богун. – Я видел его при Арзуфе. Это он и король вместе налетели на мамлюков в последней атаке. И я видел его на турнире в Акре – на том, что устроил Ричард перед тем, как отправился домой.
– А ты участвовал в нем? – спросил рыцарь.
– О боже, нет! У меня не тот класс, – сказал Богун. – Там собрался весь цвет христианства, лучшие рыцари Леванта, в том числе тамплиеры и госпитальеры, и самые лучшие поединщики Франции. Английские бароны тоже приняли участие. Я никогда в жизни не видел таких поединков.
