Андрей Величко - Инженер его высочества
Полчаса спустя раздался звонок, и я вернулся к своей гостье.
— Интересный взгляд на проблему, — сообщила она мне. — Некоторые моменты мне очень нравятся. Но некоторые, простите, весьма не очень. Ближе к делу я ознакомлю вас со своим видением этого вопроса. Однако не пора ли нам перейти от стратегии к тактике?
— Давайте перейдем. Как раз сейчас, насколько я в курсе, в правящих кругах Англии и финансовых — САСШ[12] принято решение о том, что нужна Русско-японская война.
Кстати, в прозретом старцем будущем она была, и Россия ее с треском проиграла. Вот я и предлагаю активную фазу привязать к этой войне, а до того потихоньку внедрять в сознание нужных людей мысль о несоответствии Николая высокому предназначению главы России… Алису надо обрабатывать отдельно. Да, сейчас у меня есть на нее какое-то влияние, и к Маше она благоволит, но это мгновенно кончится при первом же намеке на возможность отречения. А вот если потихоньку, исподволь, нагнетать страх, говоря о близости революции и о ее ужасах… Типа всех зарежут, сразу! Детей в первую очередь! Спасения нет! И постоянно сохранять напряженность. А в нужный момент пусть кто-то, не относящийся к нам, намекнет: спасения на троне нет… а так оно есть.
— Неплохо, Георгий Андреевич, прямо скажу, не хотелось бы мне иметь вас в числе своих врагов.
— А зачем же врагов? — удивился я. — Наоборот, хотелось бы с вами подружиться, даже… э-э-э… во всех смыслах. Я ничего особенно неподобающего не ляпнул?
— Пока нет, — рассмеялась императрица, — посмотрим, что дальше будет. Пожалуй, надо немного отойти от прозы жизни и вспомнить, что сейчас праздник. Вы собираетесь как-нибудь развлекать дам?
— Давайте я вас на самолете покатаю, — предложил я. — Посмотрите, как выглядит наша страна с высоты птичьего полета. Георгиевск с Серпуховом — ладно, а вот Москва — это красиво. Хотите? Вас — это я имею в виду только вас, без Ольги, ей сначала надо нервы в порядок привести, а потом летать.
Весь следующий день я пахал как папа Карло — салон «Пересвета» нужно было превратить в одноместный, но сильно повышенной комфортности. Не один, конечно, с помощниками, но тут был не тот случай, когда всю работу можно свалить на подчиненных. Кабину изнутри обклеили ковролином, поставили нормальное кресло, столик, а заодно и бар с коньяком, водкой, сухим вином и безалкогольным пивом для меня. Кстати, я многократно предупреждал народ, что лично прибью любого, появившегося под градусом не то что в воздухе, а даже на аэродроме, и не собирался сам нарушать это правило. Из современной Москвы я притащил стаканы с магнитами в донышке и каталитический обогреватель. Моторы были спешно дооборудованы глушителями, вместо касторки использовалась двухтактная мотюлевская полусинтетика с запахом клубники. На ручку и педали были поставлены демпферы. Дело в том, что «Пересвет», подобно У-2, мог летать с брошенным управлением, и демпферы позволяли в этом случае уменьшить отклонение от курса. Уже под вечер я облетал преображенный пассажирский лайнер, все было нормально. После посадки Маша украсила самолет большой надписью «Борт № 1».
В последний день 1901 года, в десять утра, произошло эпохальное событие — в воздух поднялось первое величество. До этого там колбасились только два высочества, не считая народ попроще, и данное событие было должным образом запечатлено на пленку (ГОМО только что освоило выпуск пленочных фотоаппаратов). Погода была прекрасной — минус три, солнце и полное отсутствие ветра.
Первое время я с некоторым беспокойством оглядывался в зеркало заднего вида, специально для этого привинченное слева от меня, — не плохо ли пассажирке? Но ей, похоже, было хорошо. Она слегка раскраснелась и выглядела так, как будто была моложе меня не на три года, а на все двадцать.
Набрав километр высоты и выйдя на курс вдоль железной дороги, я слегка прибрал газ — не особенно громкий гул моторов превратился в уютное урчание. Зафиксировав курс, я снял руки и ноги с управления и, пересев на край кресла, повернулся назад — так я оказывался лицом к пассажирке, по другую сторону ее столика.
— Ну и как вам полет?
— Замечательно, гораздо лучше, чем ехать в карете. И совсем не страшно.
— Ну тогда можно и приступать, даже не знаю, как это назвать, к ланчу, наверное. Вам чего налить, водки, коньяку, вина?
— Вина, пожалуйста.
— Ладно, а мне за штурвалом можно только пиво. Вот там внизу ящичек, откройте.
— Надо же, бананы, ананас… а это что? И откуда?
— Это киви, из Новой Зеландии.
За неспешной беседой я регулярно поглядывал вниз, не сильно ли мы отклонились от железки, и пару раз ненадолго возвращался к управлению, поправить курс.
— О, а это уже Москва? — заинтересовалась Мария Федоровна.
— Нет, пока только Подольск. До Москвы лететь еще минут двадцать. И как ни жалко прерывать наше общение, но мне пора пилотировать.
Я начал потихоньку снижаться, по опыту зная, что наилучшая высота для экскурсии над большим городом — где-то метров пятьсот.
— Какая прелесть! — восхитилась императрица, когда мы пролетали над Царицынской усадьбой.
Я взял курс на Кремль. После второго круга над ним пассажирка заявила:
— Великолепно! Обещайте мне, что как-нибудь покажете с воздуха и Петербург!
— Обязательно, — согласился я, — а лет через несколько, когда самолеты станут посовершеннее, и в вашу родную Данию можно будет слетать.
Мы повернули обратно, и я снова начал набирать высоту. По дороге домой в небе уже начали попадаться небольшие облака, и я, прибавив газу, чуть задрал нос. «Пересвет», практически пустой, да к тому же с наполовину выработанным бензином, бодро полез вверх. Полтора километра… два… два с половиной… Мы летели над редкими облаками. Сейчас-то мне такое зрелище казалось обыденным, но я помнил, каково было увидеть это в первый раз. Я глянул в зеркало — судя по виду, императрица была потрясена. Я открыл рот, чтобы прокомментировать зрелище, но тут мое ухо уловило какой-то посторонний призвук в работе моторов. Я прислушался — так и есть, левый звенит. Опять, значит, коренные подшипники… Это было нашей едва ли не самой большой головной болью в моторном производстве. Мало того что треть уходила в некондицию, так и среди прошедших ОТК каждый двадцатый выходил из строя задолго до выработки ресурса.
Вообще-то «Пересвет» мог нормально лететь на двух моторах, а пустой — так и вовсе на одном, но выключать инвалида я не стал. Да, при выключении в моторе пришлось бы менять только подшипник, а продолжение работы приведет к списанию всего мотора, но не хотелось показывать императрице, что у инженера Найденова что-то может пойти не так. Хрен с ней, железякой дюралевой, имидж важнее, а на малом газу еще час она точно проработает.
