Александр Прозоров - Царская сабля
– И что там? – в нетерпении переспросил Евгений.
– Все астрономические инструменты, химическое оборудование, снаряжения для физических опытов, справочники, учебники и все прочее, шестьдесят две страницы описи, были изъяты по прямому указанию императрицы членом адъюнкт-коллегии Михайлом Ломоносовым для организации Московского университета!
– Во блин! – невольно выругался аудитор, ожидавший услышать что-нибудь более интересное и увязанное с его школой. Если бы холмогорскую «академию» вывезли на Кольский полуостров – это была бы подсказка! А Москва – это все равно что огромный сеновал, в который подкинули еще одну пересохшую травинку.
– А чего в этом такого? – удивилась Полина. – Ломоносов же ведь сам учился в монастырской школе архиепископа Афанасия! Ничего удивительного, что именно ее базу он и использовал, чтобы создать общерусский государственный университет.
– Это означает, что я не там искал, – вздохнул Евгений. – Все, что было материального от холмогорской школы, наверняка лежит в музее университета, а нематериальное – растащили по диссертациям ребята из Библиотеки Добролюбова. На мою долю не осталось ничего. Разве только из твоих находок в Вологодском архиве что-то интересное всплывет. Ты, как вернешься домой, сразу письмо свое с находками перешли, хорошо?
– Конечно, Женечка! Ты там выздоравливай, ладно? Я потом еще позвоню.
Послание с отчетом о своих поисках девушка прислала, конечно, в тот же день. Но вот просмотреть его подробно Евгений Леонтьев смог только через неделю, когда его наконец-то выписали из больницы – с кучей рецептов, больничным и туго перебинтованными ребрами.
Письмо библиотекарши «весило» почти сорок мегабайт и состояло сплошь из фотокопий самых различных документов разного размера и качества, но написанных корявым, неудобоваримым языком. Словно какой-то заумный английский текст перевели компьютерным словарем и не стали редактировать. Половины слов Евгений не знал вообще, другие применялись в непривычном контексте, и общий смысл Леонтьев скорее угадывал, нежели понимал.
Легко и просто было только с бухгалтерией: привезено, принято, забраковано, сочтено пересортицей. Передано братии, передано во «вспомощество», списано в утиль и вычтено с виновника путем порки кнутом, израсходовано, продано, подарено…
«Ради грамоты наущению» шло по категории «вспомощество», и хотя во многих строках монастырских книг расходы на учебные материалы никак не оговаривались, однако было понятно, что одинокому «келарю» пяти фунтов чернил не исписать. Не пил же их монах, в самом деле?! Бумаги «правленые», грамоты «оборотные» тоже наверняка использовались вторично именно школьниками – в делообороте они не встречались. А учиться писать на оборотной стороны ненужного отчета – самое то.
Однако все, что удалось понять аудитору из этих сканов, так это то, что на образование Архангельский монастырь тратился весьма серьезно. Где же была школа или школы, кто в них учился, расходные книги не указывали.
– Сравнить бы численность населения и удельные траты, – щелкнул пальцами аудитор. – Сравнить с аналогичными тратами других обителей. Тогда, может, что-нибудь бы и прояснилось.
Но Евгений не был уверен, что станет заниматься этим долгим, нудным и затратным делом. Какой смысл? Даже если он окажется прав – историю создания, цели существования и точное место нахождения школы это никак не выдаст. То, что все началось в Архангельской губернии, он и так прекрасно знал. Где-то на территории размером с Францию или Испанию…
Сканы из архива Вологды он пролистал без особого интереса. Декабристы и их «заказчики» аудитора интересовали мало. А про былую ревизию бывший мичман Косливцев в своих письмах или бумагах не вспоминал.
Разве только у флотского офицера имелся дневник? В девятнадцатом веке вроде бы это было модно. Опять же, привычка к ведению судового журнала, отсутствие развлечений, черновики для отчета об аудите…
Вот только где все это искать?
– Возможно, что в печке, – откинулся на спинку стула молодой человек и закинул руки за голову. – И вот мне интересно, кто же это оказался таким щедрым и любопытным, что заплатил Полечке за всю эту малосодержательную макулатуру двойную зарплату ее отца? Да еще оказался столь щедрым, что сделал это анонимно? Причем выдал себя за меня. А значит, знал о наших с библиотекаршей отношениях, знал, чем мы занимаемся, и о том, что я в больнице… Кто же это такой хороший и чего ему нужно?
Вывод напрашивался прежний: спецслужбы. Но если вдуматься: анонимусы советовали аудитору не соваться не в свое дело и угрожали убить. То бишь знали, куда он сунулся, и хотели сохранить государственную тайну. Тогда какой им смысл платить за найденную библиотекаршей информацию? По идее, они и так все знают. И имеют возможность все нужное конфисковать. Прямолинейно и на халяву. А спецы, наоборот, по голове больше ни разу не настучали, на мобильник не позвонили и даже пальцем укоризненно не погрозили.
Выходит, они с Полиной все же свернули с опасного для государственной тайны направления?
И опять по кругу: кто же тогда заплатил библиотекарше около двух тысяч долларов? И главное – за что?!!
– Все как в том анекдоте, – хмыкнул аудитор. – Никто не видит суслика. А он есть!
Евгений еще раз внимательно пролистал сканы, думая на этот раз уже не о таинственной школе, основанной во времена царя Гороха, а выискивая просто подозрительные моменты – странности, несуразности и нестыковки. И моментально наткнулся на очевидную глупость: мичман ухитрился вылечиться в монастыре, разогнанном к чертям собачьим задолго до его рождения.
Причем странность была двойной: вроде как до революции христианские обители холили и лелеяли, а не запрещали и не сносили.
– Важский монастырь, Важский монастырь, – вслух повторил молодой человек. – Неужели это все из-за тебя?
Леонтьев набрал это название в поисковике, полистал вывалившиеся страницы. Старые, уже знакомые статьи читать не стал, отсортировал те, что посвежее… И присвистнул от неожиданности:
– Вот те раз! «Чудотворное обретение иконы Варлаама Важского, – вслух прочитал он. – Восьмого июня две тысячи седьмого года на развалинах монастыря чудесным образом появилась икона знаменитого местного святого, ранее считавшаяся утраченной». Какое интересное, оказывается, это место, Важская обитель… Двести пятьдесят лет как монастырь запрещен, а чудеса в нем творятся до сих пор! Может, анонимному доброжелателю нужен именно он?
Женя напряженно зачесал в затылке, но информации для выводов было слишком мало. Часы между тем показывали уже три часа ночи. Самое время немного поспать – и на работу. Аудитор выключил компьютер и перебрался в постель.
