Фредерик Марриет - Сто лет назад
Это как будто привело его в чувство. Он сперва поднял голову, но лица его нельзя уже было различить; оно все обуглилось и превратилось в одну страшную язву. «Святые Угодники, примите меня!» — произнес он и, к великому моему удивлению, поднялся на ноги и стал опять обходить вокруг столба, спотыкаясь, но не останавливаясь в продолжение нескольких минут, все ускоряя шаг, словно его толкала какая-то невидимая сила; наконец он покачнулся и упал спиной к столбу. Тогда один из индейцев подскочил и с размаха раскроил ему череп своим топором.
Так окончил свою жизнь несчастный капитан шебеки и мой товарищ по несчастью; а теперь была очередь за мной.
— Ну, что ж, — подумал я, — ведь это, в сущности, всего только два часа страданий, а там я уже буду вне их власти. Боже, милостив буди мне грешному!
Теперь приступили к тем же приготовлениям и для меня. Меня тоже привязали крепкой веревкой к столбу и связали руки за спиной; дрова, разложенные кольцом вокруг меня, подожгли, и один из вождей, по-видимому, стал говорить.
Когда он кончил, раздался тихий, но пронзительный крик. Тут вдруг та самая старуха, которая получила от меня такой здоровый пинок в живот, подбежала ко мне и, крикнув что-то, чего я не мог понять, положила на меня свою костлявую руку.
При этом все индейцы, готовившиеся устремиться на меня лавиной, вдруг отступили назад с выражением явного разочарования и смущения на темных, свирепых лицах. Затем я видел, что вожди удалились в «хижину совета», оставив меня привязанным у столба, между тем как огонь кругом меня разгорался, а вся густая толпа воинов-индейцев и все остальное население деревни оставались неподвижно на своих местах, в ожидании решения вождей. Спустя несколько времени трое индейцев, из коих один был как раз переводчик, подошли ко мне и, раскидав в стороны горящие головни кольцеобразного костра, перерезали веревки, которыми я был привязан к столбу.
Тогда я спросил переводчика, что они будут делать со мной; мне ответили:
— Ты убил нашего брата вот так, — и мне показали на то место, в которое я ударил индейца, — ты убил его до смерти, теперь у женщины нет супруга; ей нужен другой супруг; она берет тебя вместо него!
Меня взяли, повели в «хижину совета» и поставили перед лицом вождей. Старуха тоже была там. Согласно местному обычаю, она имела право потребовать меня, убийцу ее супруга, в супруги себе; вожди удовлетворили ее требование и теперь передавали меня ей, а она принимала меня из их рук, причисляя таким образом меня к своему племени.
Странный это обычай, чтобы вдова убитого брала себе в мужья убийцу ее мужа, но благодаря ему я избавился от пыток и мученической смерти, которых ждал для себя.
Старейший из вождей обратился ко мне с речью, которую переводчик перевел для меня на английский язык, и в которой благообразный старец объявил, что я теперь супруг Монуу и один из них, один из сынов их племени, что я должен быть силен и смел на войне и ловок на охоте, должен добывать и доставлять мясо своей семье.
После того с меня смыли черную краску и после новых речей и новых обрядов я был предоставлен старой карге, у которой все еще болтались на шее в виде украшения отрезанные уши моего несчастного товарища.
Сказать, что я предпочел бы этой супруге пытку, было бы, пожалуй, неправдой, но что эта тварь мне была омерзительна, это было, несомненно, верно. Тем не менее я без возражений позволил ей взять меня за руку и отвести меня в ее хижину.
ГЛАВА XIX
Среди массовемиков. — Неожиданная встреча. — Заимка. — Госпожа. — В кандалах. — В осаде. — Спасен. — Бегство.
Едва мы вошли в хижину, как она тотчас же принесла мне мяса, маису и питья, словом, принялась ублажать меня. Я ел жадно, так как в течение 36 часов не имел ни маковой росинки во рту. Когда я перестал есть, моя новая супруга принесла мне подобие кожаных башмаков, какие носят здесь туземцы, и еще другие принадлежности туалета, вероятно, принадлежавшие ее покойному супругу. Все это я надел на себя и был рад прикрыть хоть чем-нибудь свою наготу. Измученный и истощенный, я прежде всего возблагодарил Бога за свое чудесное спасение, затем растянулся на звериных шкурах, лежавших в углу, и крепко заснул.
Проснулся я лишь на другой день и увидел, что старая карга втирала масло в глубокие раны, образовавшиеся у меня на руке и плече от ремней, которыми я был привязан. Увидав, что я проснулся, она опять принесла мне мяса, и я поел с удовольствием, но ее, мою супругу, не мог видеть без отвращения, и когда она вздумала приласкать меня, отвернулся от нее и с чувством гадливости плюнул, после чего она отошла от меня, сердито ворча себе под нос. Теперь я имел время обдумать свое положение: мне снова припомнилась ужасная сцена, которой я был свидетелем, и я снова возблагодарил Бога за Его великую милость ко мне.
Однако я все-таки оказался теперь мужем отвратительной старухи и обречен на жизнь среди дикарей. Но я утешал себя тем, что милосердное Небо, столь часто уже избавлявшее меня от всяких бед, и на этот раз не оставит меня. Между тем моя супруга, подойдя ко мне, предложила раскрасить меня на манер воинов ее племени, и я принял ее предложение, мысленно говоря себе: «Чем скорее я приобщусь ко всем их обычаям и усвою себе все их привычки, тем скорее мне представится случай и возможность бежать от них».
Когда она окончила мой туалет, я вышел из хижины, чтобы осмотреться кругом и показаться моим новым соплеменникам. Индейцы, бродившие по деревне, встречали меня дружелюбным «угх»!, очевидно, их излюбленным и общеупотребительным словечком; встретив переводчика, я тотчас же вступил с ним в разговор. Прежде всего я полюбопытствовал узнать, к какому племени принадлежу, и он сказал мне, что это племя массовомиков; на мой же вопрос, велико ли протяжение их земель, он мне наговорил очень много совершенно непонятных Для меня слов, из которых я сообразил только, что, вероятно, это очень многочисленное и могущественное племя.
Я, конечно, остерегся обмолвиться хотя бы одним словом об англичанах или иных европейских поселениях, несмотря на то, что очень желал знать, где эти поселения и далеко ли отсюда. Чтобы выведать от него хоть что-нибудь я спросил его, ведут ли они сейчас войну с кем-нибудь из соседей, на что получил отрицательный ответ: «Раньше мы воевали с соседними племенами, — говорил мне мой собеседник; — но теперь все они примирились между собой, чтобы общими силами вести войну против белых людей, которые захватили их землю».
— Я теперь краснокожий, — сказал я, чтобы задобрить своего собеседника.
