Тимур Лукьянов - Тайный орден
— Хорошо, мессир де Пейн.
— Зови меня просто Гуго.
— Хорошо, мессир Гуго.
— Так что там все-таки случилось с купцом? Как его захватили?
— Они устроили засаду в узком месте торговой тропы на перевале. Враги как
из-под земли появились сразу со всех сторон. То был разный сброд. Не только мавры
и сарацинские наемники с Востока, но, я уверен, что видел и кое-кого из христиан.
Это были контрабандисты Пиренейских гор. Раньше я слышал о них, но столкнулся с
ними впервые. Я сопротивлялся, я пытался отбиться, срубил человек шесть, но их
было там слишком много. К тому же, мне в правый бок воткнулась стрела. Кольчуга
подвела: разошлись звенья. И только тогда, уже со стрелой в боку, я развернул коня и
один вырвался из той свалки. Хорошо еще, что конь серьезно не пострадал, отделался
несколькими царапинами. Всех остальных охранников купца, а нас было семеро,
положили на месте. Последнее, что я там видел, это как купца стащили с лошади и
поволокли куда-то, а он все кричал мне, звал на помощь. А я ничего не мог сделать. Я
спасал свою шкуру. Я удирал. И враги не догнали меня. Наверное, я поступил подло.
Ведь по правилам рыцарской чести следовало бы, скорее, погибнуть там. Но, если бы
я погиб, то никто здесь не узнал бы о том, что беднягу забрали в плен. Я обломал у
стрелы древко и кое-как обвязал рану. Боль осталась, но кровотечение остановилось.
Через какое-то время я вернулся на место боя и по малозаметным следам выследил
место, маленький горный замок, куда увели пленника, и уже потом поскакал я в
Толедо, поскольку знал ближайшее место, где живут родственники Эфраима, куда
купец вместе со мной наведывался несколько раз. Раввин Толедо сначала не поверил
мне, христианину, но первую помощь мне оказали и наконечник стрелы извлекли.
Несколько дней я лежал в горячке, а когда пришел в себя, раввин сообщил мне, что
община получила письмо от похитителей Эфраима с требованием выкупа. Но раввин
сказал так же, что еврейская община Толедо очень бедна и не сможет ничего
заплатить выкуп, и что я должен ехать с этим письмом в Труа к тестю Эфраима
Соломону Ицхаки, чтобы заплатил он. Что мне оставалось? Я взял письмо и пустился
в путь. Чтобы конь не пал подо мной, приходилось останавливаться надолго. Я
питался дичью в чужих лесах. Превозмогая боль в боку, я стрелял зверей и птиц. К
счастью, у меня с собой были стрелы и нигде не встретились лесники. Но рана начала
гноиться. В лихорадке и уже почти в забытьи я добрался до границы Шампани. Я
свалился возле заставы, и ехать верхом уже не мог. Но, я все же смог рассказать
рыцарю на заставе кто я такой и куда мне надо, и что я везу секретные сведения графу
Шампанскому. И меня, уже в бреду, отправили в Труа с первым же обозом. А здесь
мне помог выздороветь замечательный целитель, его высокопреосвященство господин
аббат.
— Аббат Мори?
— Да, он самый. Его стараниями я быстро поправил здоровье и теперь хочу
найти тех, кто послал стрелу мне в бок.
— Что ж, тогда наши цели совпадают. Но только как же ты после недавнего
ранения сможешь ехать так далеко?
— Не беспокойтесь, мессир Гуго, рана хорошо затянулась. Я еще не могу в
полную силу работать мечом правой рукой, но стрелу послать сумею точно.
Пока они разговаривали, весь отряд уже выехал из ворот замка и построился в
походную колонну: в авангарде ехали рыцари, в середине — нагруженные поклажей
запасные лошади, по бокам и в арьергарде — оруженосцы. Впереди Гуго де Пейна и
Джеральда ехал проводник, полуеврей Яков, одетый в короткий синий плащ
шампанских пехотинцев и в синюю шапку лучника. Он гордо восседал на сивом коне
во главе отряда, а рядом с ним степенно шла гнедая лошадь брата Адамуса.
Уже за городом, около последней заставы столицы Шампани, к отряду вдруг
кинулась разноцветная толпа женщин. Среди них были и богатые горожанки, и
знатные дамы из благородных семейств, и простые работницы, ткачихи и белошвейки
с окраин, и даже служанки. Не дожидаясь каких либо распоряжений, отряд
остановился, и почти все рыцари и их оруженосцы слезли с коней и кинулись в
объятия жен, любовниц, невест, сестер и матерей, чтобы, быть может, в последний раз
проститься со своими близкими: ведь не все ратники возвращаются назад из долгих
походов...
Наконец, когда прощания слишком затянулись, Гуго с Джеральдом, выехали
вперед, знамя Шампани развернулось по ветру, командир затрубил в рог и прокричал
команду. Всадники в последний раз поцеловали любимых, забрались в седла, и поход
начался.
Дождя не было, но холодный весенний ветер дул в спины всадникам. Краешек
рассветного солнца вынырнул из-за туч и лизнул своим веселым розоватым светом
дорогу и величественную реку Сену, медленно несущую воды сквозь плодородную
равнину к престольному городу Парижу и дальше до самой Атлантики. Розоватые
солнечные блики отразились на шлемах, кольчугах и наконечниках поднятых
рыцарских копьев. А позади, на берегу, еще долго виднелись очертания города Труа,
столицы Шампани, с синими с голубым флажками над башнями.
На своей пегой кобыле Гуго молча скакал во главе отряда в компании со своим
новым оруженосцем, с проводником Яковом и с братом Адамусом, прислушиваясь к
разговорам рыцарей графа Шампанского у себя за спиной. Голоса у дружинников
были громкими, и, несмотря на цокот копыт, многое из произносимого рыцарями
было слышно вполне отчетливо.
—…Теперь вот юный граф лишил нас своего общества, — говорил один из них,
грузный Эндрю де Бов.
—Но он посулил каждому хороший куш за этот поход, не так ли? — Сказал
молодой рыцарь Франсуа де Шонэ.
—Да я бы с радостью отказался от этих денег, лишь бы не трястись в седле по
весенней распутице. — Де Бов сплюнул.
—Так что же ты не остался?
—За кого ты меня принимаешь, мальчик? Не буду же я противиться воле своего
сюзерена!
—Да уж, что за мысль пришла графу в голову отправить нас на войну с маврами?
Неужто он решил избавиться от своих верных вассалов? — Поддержал беседу
Фридерик де Бриен, бургундец по происхождению, грозный на вид темноволосый
бородатый рыцарь в самом расцвете сил.
—А что, эти мавры действительно так уж страшны? — Спросил Франсуа де
Шонэ. Ему, младшему отпрыску весьма знатного дворянского рода, только этой
весной пристегнули рыцарские шпоры, и ни в одном серьезном деле этот юноша еще
