Роман Злотников - Орел взмывает ввысь
Так что как выгреб пан начетник все из крестьянских амбаров, да еще и выпорол десяток мужиков, чтобы не смели впредь спорить с господином, да уехал, сели крестьяне, порядили и поняли, что остается им либо в бега подаваться, либо помирать. На лебеде-то до весны не проживешь. Не растет столько лебеды, сколько надобно, чтоб зиму пережить. И корой дубовой не спасешься. И ветками еловыми. Да до веток еще и дожить надобно. Они ж только еще по весне будут. Потому-то собрались споро, загрузили на телеги нехитрый скарб, а также стариков и детишек, да и двинулись в бега…
До Буга они дошли на второй день, считая от начала своего побега. И два дня рубили и вязали плоты. Опыта в этом деле ни у кого из крестьян не было, однако с топором все управлялись споро. И потому бревен для шести больших плотов и десятка малых нарубили быстро. А женщины покамест готовили ивовые прутья, чтобы связывать бревна. Плавать-то никто не умел, поэтому плоты надобно было связать основательно, чтобы не оказаться в воде посередь реки. Так что, несмотря на то что не терпелось на ту сторону, а также было боязно (оброк-то они заплатили сполна, сам пан начетник лично амбары обыскал, а ну как кто из людей пана Володарского заглянет еще чего приглянувшееся взять али с какой примеченной холопкой в сене покувыркаться да и увидит, что деревенька пуста), плоты вязали старательно. И, как выяснилось, опасались они не напрасно, потому как едва успели. Едва только отчалили и, отталкиваясь шестами и гребя вытесанными из расколотых небольших древесных стволов досками, добрались до середины Буга, как на берегу появились всадники. Числом двенадцать. И во главе даже не с паном начетником, а с самим паном Володарским!
– Стой! – заорал ясновельможный пан. – Стой, пся крев! Запорю!
На плотах тут же кинулись грести все, кто только был способен и кто чем мог – кто сковородами, кто ложками, а кто и просто руками.
– Стой! – Пан Володарский в ярости хлестнул коня, отчего тот взвился на дыбы, но затем, удержанный рукой опытного наездника, коим непременно являлся любой польский шляхтич, вновь опустился на передние ноги. – А-а, сволота, курва, быдло… Всех, всех запорю!
Пан Володарский белыми от бешенства глазами глядел на уплывавшее от него богатство. Нет, недаром его начетник опасался, что после того, как по его повелению с крестьян был собран полный оброк, да еще с лишком, они могут удариться в бега. Пся крев, ну почему это быдло такое упрямое? Ну не мог, не мог он уменьшить оброк. Деньги нужны срочно! Ведь уже почти все уговорено. Сразу после Рождества он делает предложение панночке Яне, а после Пасхи они поженятся. Ему же еще только несколько месяцев продержаться осталось. Три-четыре дорогих подарка невесте и ее матушке преподнести. Кунтуш-другой сменить, в доме у будущего тестя появившись. И все! Так нет же, надо было этому быдлу все испортить! Он развернулся к одному из прискакавших с ним гайдуков и приказал:
– Збышек, а ну-ка проучи их!
Дюжий гайдук в расшитом кунтуше сдернул с плеча ружье, на всякий случай прибил уже снаряженный заряд деревянным шомполом, подсыпал на полку пороха и, понудив коня войти немного в воду, привстал в стременах и прицелился.
Бабах!
Бултых!
Со стороны заполненных крестьянами плотов раздался тоскливый крик, скорее напоминающий вой. Потому что один из мужиков, остервенело гребший импровизированным веслом-доской, молча, не успев даже вскрикнуть, рухнул в реку безжизненным телом.
– То-то, сволота! – обрадованно проорал пан Володарский.
Но крестьян эта смерть не остановила. Наоборот, они принялись грести более остервенело. Увидев это, ясновельможный пан еще некоторое оглашал берег реки заковыристыми ругательствами, а затем развернулся к гайдукам и приказал:
– А ну в воду – быстро за ними!
Гайдуки, поеживаясь, переглянулись. Октябрьская водица к купанию не очень-то располагает.
– Ясновельможный пан, я это, плавать не можу, – робко заметил один из них.
– Не можешь? Приказ твоего пана исполнить не можешь?! – взревел пан Володарский. – Так вот же тебе! – И, выхватив саблю, он рубанул гайдука по левому плечу.
Тот тонко закричал и рухнул с коня. А пан Володарский обвел гайдуков налитыми кровью глазами и снова приказал:
– В воду! Поймать их!
Гайдуки поспешно двинули коней в реку…
На противоположный берег пан Володарский с гайдуками выбрались, когда крестьяне успели скрыться в лесу. Они даже не стали останавливаться, чтобы впрячь в телеги лошадей, коих везли на отдельных плотах, опасаясь потерять скарб, ежели непривычная к такому способу передвижения лошадь прыгнет в реку. Так и поволокли телеги сами, уцепившись руками за борта и оглобли. Но далеко от верховых они уйти не смогли…
– Ну что, быдло?! – торжествующе провозгласил пан Володарский, когда его мокрые, продрогшие и потому очень злые гайдуки согнали крестьян в нестройную толпу. – От меня убежать вздумали? От меня не убежишь! Я вас научу слушаться своего господина, пся крев! Запорю! Неделю кровью харкать будете!
– Рази ж можно так с людьми? – послышался откуда-то из-за спины пана Володарского тихий голос.
– Что?! – взвился ясновельможный пан, разворачиваясь. – Что? Да кто ты та… – Он осекся.
На самом краю поляны стоял монах. Обычный такой православный монах-странник, коих в последнее время довольно много встречалось на дорогах Польши. С тех самых пор, как в Подлясском старостве учредили этот непотребный православный монастырь, посвященный, Езус Кристос, прости схизматикам, ведь не ведают, что творят, Святой Троице. Они, так же как и монахи католических орденов, бродили по дорогам, но в отличие от уже привычных бенедиктинцев или доминиканцев подаяния не просили, на монастыри или костелы не собирали, а, наоборот, частенько помогали людям совершенно бесплатно. Более того, денег в оплату своего труда они не брали категорически, довольствуясь оплатой лишь едой. А пользу зачастую приносили немалую. Поскольку, несмотря на то что большинство монахов были русскими (ну еще бы), польским письмом все они владели отлично. И законы польские знали, куда там иному судейскому. Так что и челобитную составить, и жалобу, и еще чего, что надобно, умели весьма ловко. А кроме того, и врачевали, и кости вправляли, и скотину могли обиходить. Причем любому. Без различия, православный ты, униат или самый что ни на есть честный католик. Ну по слухам… Сам-то пан Володарский ни разу с ними не общался. Хотя на дорогах видел не раз. Вот точно таких же. С посохом, котомкой за спиной и в поношенной рясе с капюшоном. Но вот что этот божий слуга делает в лесу? И вообще, пся крев, кто давал какому-то схизматику право вмешиваться в разборки ясновельможного пана со своими холопами?!
