Виталий Гладкий - Тень Торквемады
Фернан Пинто любил карнавалы. Карнавал — это обильные застолья, танцы, маскарады, различные соревнования. Во время карнавала дозволялось нарушать многие запреты: кем угодно переодеваться, в том числе и монахом, или даже надевать женское платье; можно было позволяли себе разные выходки, оставаясь при этом неузнанными. Чаще всего ряженые изображали чертей, ведьм, животных и бестолковых деревенских мужиков, над которыми любили потешаться горожане. А в конце карнавала толстый мужчина, олицетворявший собой Масленицу, выходил на бой с тощей — «постной» — старухой. Разумеется, Пост одерживал верх над Масленицей.
У московитов все было несколько иначе. Во-первых, карнавал здесь длился семь дней и называли его и Масленицей и Сырной седмицей. Во-вторых, испанцы впервые попробовали такую прелесть, как русские блины, которые пеклись и поедались в неимоверных количествах. Московиты говорили: как встретишь Масленицу, так и будешь жить целый год. Поэтому народ устраивал потрясающе веселые гульбища, да такие, что иностранцам, привычным к чопорным католическим нравам, временами становилось не по себе.
В понедельник московиты сделали огромное соломенное чучело, посадили его на шест и носили с песнями и плясками сначала по Слободе, а затем отправились по окрестным деревенькам и посадам. Во вторник все начали ходить по гостям, и испанцам пришлось изрядно раскошелиться, потому что многие бездельники из знакомых боярских сынков сочли своей обязанностью посетить Федора Данииловича, обласканного государем. А в среду началось обильное застолье, и животы у Фернана Пинто и Антонио де Фариа стали напоминать по размерам мельничные жернова. Правда, теперь уже их приглашали в гости, но от этого им легче не стало, потому как гостеприимные хозяева могли обидеться, если не съешь и не выпьешь все то, что тебе предлагают.
Но вот наступил четверг. У московитов он почему-то назывался «разгулом», или «широким четвергом». Испанцы поняли, что такое «разгул», лишь тогда, когда вышли на берег реки Серой. Оказалось, что на льду начались кулачные бои. И Пинто, и де Фариа понимали толк в этом деле, поэтому постарались пробиться в первые ряды зевак, чтобы насладиться силой и удалью кулачных бойцов.
Московиты дрались стенка на стенку. Закоперщиками выступили мальчики из окрестных деревень. Немало было разбитых носов, но никто из драчунов не плакал и не просил пощады. Испанцы здорово этому удивились. Дети московитов были чисто звереныши — они бросались друг на друга с остервенением, словно на злейшего врага.
После них схватились на кулаках неженатые юноши. Эти уже дрались более толково, соблюдая какой-никакой порядок в своих рядах. У них даже были свои «атаманы» — вожаки, лучшие из лучших. Но все равно бой кипел не шуточный. Уступать не хотел никто.
После юношей «стенку» поставили взрослые. Биться намеревались опричники и земщина[67]. Но если опричников было больше, чем нужно, то с другой стороны ряды вышли жидковатые.
— А что, Федор Даниилович, слабо показать свою удаль?
Федька Басманов нарисовался неизвестно откуда, стоял в окружении своих подпевал и скалился.
— Сам государь наш, храни его Господь, пришел полюбоваться на молодецкие игрища, — продолжал Басманов, указав на возвышенность; там стоял расшитый золотом царский шатер, возле которого толпились бояре и стража. — Неужто дрогнешь, гишпанец? Или в вашей земле богатыри не водятся?
В груди Фернана Пинто словно что-то взорвалось. Он потемнел от гнева и ответил:
— Ну, ежели государя потешить…
И, резким движением вырвав из рук Антонио де Фариа свой рукав, — бывший пират хотел удержать своего друга от этого безумного, как он считал, поступка — фидалго направился к стенке земщины. Его встретили приветственными возгласами, а крепкий мужик (явно купеческого сословия), который назвался воеводой бойцов, спросил:
— Драться приходилось?
— Не раз, — коротко ответил Фернан Пинто.
Он не соврал. Фидалго обучался кулачному бою (так же, как и искусству метания ножей) у лучших китайских мастеров. Это умение часто выручало его во время абордажных схваток. Вернувшись домой, он частенько уединялся среди скал за околицей селения Прагал и многократно повторял приемы кулачного боя, чтобы не забыть и держать тело в нужном тонусе; на этом настаивал старый шифу, его наставник.
Фернан Пинто уже подметил основные приемы кулачного боя московитов. Они не были особо оригинальными. Русские бойцы использовали удары колющие — тычком, открытой рукой; рубящие — ребром ладони; и «обухом» — кулаком. Почти как китайцы. То, что нельзя сжать в кулак, это уже не кулачный бой, так гласили правила. Бить можно было в любую часть тела выше пояса, но лучше в голову, в солнечное сплетение и под ребра — под микитки, как говорили русские. Нельзя было бить лежачего и человека с кровотечением, а также использовать хоть что-то, напоминающее оружие; следовало драться только голыми руками. За несоблюдение этих правил следовало строгое наказание. Об этом перед каждой схваткой напоминал специальный распорядитель «разгула», кто-то из бояр.
— Ну а коли так, то стань позади, встретишь «надёжу», — сказал воевода, оценивающим взглядом окинув широкоплечую фигуру гишпанца.
— Что значит «надёжа»? — спросил Пинто.
— Это боец, лучший из лучших. Он должен прорвать наш строй. Сам видишь, народу у них больше, значит, ударят тараном. Мы сделаем так: как только «надёжа» войдет в раж, мы его пропустим внутрь строя, и затем сомкнемся, отрежем от остальных. А дальше он твой, мил человек. Сумеешь справиться с ним, честь тебе и хвала. Нет — бой мы проиграем. Так что держись.
— А почему я? — Фернан Пинто растерялся.
— Дак некому больше, — честно сознался воевода. — Был у нас один… но он в опричнину записался. Вот и суди сам.
Пинто коротко вздохнул, пожал плечами и стал на свое место. Потеха началась.
Все вышло, как предсказывал воевода. Опричники ударили в центр стенки земщины тараном. А острием его был… Андрэ дю Бук! Это был очень сильный и умелый боец. Он укладывал своих противников на лед, как снопы. «Воевода», который стоял в первых рядах, коротко, но сильно свистнул. Бойцы расступились, и Андрэ дю Бук очутился лицом к лицу с Фернаном Пинто.
Дю Бук был моложе фидалго и, видимо, сильнее. К тому же можно было не сомневаться, что он каждый день выполнял физические упражнения и тренировался с оружием. Это был воин, притом первоклассный. Глядя на него, Фернан Пинто дрогнул. Но только на мгновение. Азарт схватки заполонил все его естество, и бойцы столкнулись. Пинто догадался, что Андрэ дю Бук страстно желал встречи с ним — на лице обрусевшего франка появилась улыбка, напоминающая волчий оскал.
