Алла Бегунова - Камеи для императрицы
— Это — Айваз, — представила его Лейла. — Я вам говорила о нем. Он служил в охране моего мужа. Наверное, вам будет интересно узнать, что мать у него — русская.
— Значит, он понимает по-русски? — спросила Анастасия.
Лейла пожала плечами: не знаю. Пастух внимательно слушал их французский диалог, переводя взгляд с одной женщины на другую.
— Айваз, ты говоришь по-русски? — обратилась к нему Анастасия на своем родном языке.
— Да, госпожа. Но, может быть, не слишком хорошо, — ответил пастух без малейшего акцента.
— Тогда ты — русский?
— Нет. Я — крымский татарин и правоверный мусульманин.
— Ты живешь здесь?
— Да, госпожа. Мой дом недалеко отсюда. — Айваз махнул рукой в сторону скалы.
Пока они говорили по-русски, Лейле пришла в голову новая идея. Она решила показать гостье, как живет простой крымско-татарский народ. Не бедный, конечно. Бывший саймен Айваз таковым не являлся. Но и не богатый — не бей, не мурза, не имам из ближайшей мечети. Поначалу это предложение смутило пастуха, но противиться воле жены хана он не мог.
Анастасия обрадовалась. В той, похожей на пеструю мозаику, картине нынешнего Крымского ханства, которую она уже составила для себя и для секретной канцелярии Светлейшего князя, не хватало, по ее разумению, как раз такого фрагмента: мысли, чувства, ожидания простолюдинов, жителей здешних горных деревень и степных городов, именем которых клялся Шахин-Гирей, начиная свои грандиозные реформы.
Крымский татарин Айваз имел типичную славянскую внешность, но самое главное — он изъяснялся на русском языке свободно. К тому же служил в ханском войске и наверняка участвовал в недавних событиях на полуострове. Лишь бы он не испугался и поговорил с ней откровенно обо всем, что знает, что думает…
Одноэтажный дом пастуха, как он сам объяснил русской путешественнице, относился к типу «бер кат». Он состоял из черепичной крыши и трех толстых стен, сложенных из дикого камня на глиняном цементе. Четвертая его стена, обращенная во двор, с прорезанными в ней окнами и дверями, делалась из сплетенных молодых веток лесного ореха. Внутри и снаружи это плетение густо промазывали особым раствором «саман» — глиной, смешанной с резаной соломой.
Дом пастуха имел всего три комнаты, не ковры и парчовые подушки украшали их, а войлочные циновки и длинные вышитые полотенца, развешанные по стенам. Килим, сотканный женой Айваза, находился в самой большой, гостевой комнате. Чистота кругом была просто поразительная. Анастасия захотела познакомиться с семьей пастуха. Он вежливо, но твердо отклонил эту просьбу. Сказав только, что жена у него одна и есть трое детей. Старший сын учится в Бахчи-сарае в медресе Зынджырли, а двое младших уже помогают ему пасти отару.
Но жену Айваза Анастасия все-таки увидела. Женщина лет тридцати, невысокая, полноватая, в длинном полотняном платье, подала им традиционный кофе. Анастасия поймала любопытный взгляд карих, чуть раскосых глаз и успела поблагодарить ее:
— Сагь олунъыз!
В дальнейшем разговор шел на трех языках: татарском, русском и французском. Но это не помешало ему быть очень оживленным, Айваз сперва стеснялся и отвечал на вопросы односложно. Но потом внимание двух молодых красивых дам прибавило ему смелости. Он увлекся и стал рассказывать о разных событиях своей жизни более пространно. Новейшая история ханства отражалась в них, словно в зеркале.
Да, мать его была русской. Суровый воин Джанибек-ага привез прекрасную полонянку из набега на Воронежскую губернию. Галина, дочь Ивана, происходила из семьи штабного писаря. Она умела читать и писать, хорошо пела. Наверное, между ними случилась любовь. Русская девушка приняла ислам, Джанибек-ага женился на ней. Она подарила ему двух сыновей с русыми волосами и голубыми глазами.
Своего первенца Айваза она любила больше, много играла с ним, учила говорить по-русски, петь русские песни. Второй сын, Азамат, также очень привязанный к матери, такого внимания не получал и потому невольно ревновал брата. В детстве они частенько дрались. Мать мирила их. Отец мало бывал дома. Он служил при дворе хана, командовал сотней в отряде бишлеев — отборных всадников, составлявших гвардию крымского правителя.
В этот же отряд поступили Айваз с Азаматом, когда достигли возраста пятнадцати лет. В ночь с 18 на 19 июня 1771 года Светлейший хан Селим III Гирей послал своих телохранителей на русских, штурмовавших крепость Ор на Перекопе. Напрасно крымско-татарские конники бросались на каре пехоты, которые, ведя беглый огонь из ружей, быстро шли вперед. Стотысячная татарско-турецкая армия потерпела тогда поражение.
Лучше всего Айваз запомнил бой у Кафы 29 июня. Перед городом возвели укрепления. Тысячи и тысячи воинов ислама готовились здесь вновь столкнуться с неверными и отомстить им за свою неудачу на Перекопе. Но ничего не вышло. Русская артиллерия сразу подавила их атаку. Огонь ее был настолько меток и силен, что мусульмане даже не дошли до первых рядов противника.
Круглая картечная пуля размозжила голову лошади Айваза. Вместе с ней он упал на землю и от удара потерял сознание. Когда очнулся, то увидел русских солдат в красных камзолах и черных треуголках. Они помогли ему подняться на ноги. Айваз думал, что теперь попадет в рабство, и протянул им руки, чтобы они связали их сыромятными ремнями, как это всегда делали сами татары в своих набегах.
Но русские никого в рабство не брали. Наоборот, увидев, что он ранен, они повели его в лазарет, наложили на рану бинты, дали воды и хлеба. Позже всех пленных собрали в палаточный лагерь, разбитый в предместье Кафы. Их кормили, обеспечивали всем необходимым, и самое главное — прислали муллу для совершения религиозных обрядов, разрешили сделать походную мечеть.
Занятые одними молитвами, пленники могли много размышлять о своей участи. Селим III Гирей после взятия Перекопа бежал, бросив войско на произвол судьбы. И то сказать — полководец он был неважный. Он не разгадал хитрости русского генерала князя Долгорукова, который на Перекопе устроил два демонстрационных нападения, а главный удар нанес совсем в другом месте.
Оттоманская Порта, втянутая в активные боевые действия на Дунае, крайне неудачные для нее, позабыла о своих вассалах в Крыму. Турки с опозданием прислали десятитысячный десант под командованием Абазы-паши, и русские не дали ему высадиться на полуостров. Их военные корабли крейсировали у берегов. Увидев белые с голубыми крестами Андреевские флаги, турецкие капитаны тотчас уходили в открытое море.
Новое поражение татарской армии и взятие столицы страны Бахчи-сарая не удивили пленников. Им была известна мощь русской армии. У татар же пушек не имелось. Но теперь они не знали, что сделают с ними победители. Казнят? Потребуют выкуп за них у родственников? Продадут в рабство тем же туркам?
