Александр Мазин - Белый Волк
Не думая ни о чем, без всякого желания, будто во сне, я ощутил, как моя рука извлекает из ножен Вдоводел. Острие меча упирается куда-то в нижнюю часть живота йети…
Гуманоид лизнул меня еще раз. Плевать ему (или ей) было на то, что в животе может появиться не предусмотренное природой отверстие.
— Не надо, Ульф! — Рунгерд перехватила мою руку. Вот ведь как. Я-то думал — она в лодочном сарае. А она — рядом.
Чудовище ее игнорировало.
— Вкусняшка!
Внезапно мой взгляд уперся во что-то темное, торчащее из светлой шерсти. Сосок. Черный, как у собаки. И светлая капелька на кончике…
Выходит, правы были те, кто предполагал, что это самочка… Хотя — ни хрена себе самочка! Два метра ростом…
Я убрал меч. Не такая уж я сволочь, чтобы зарезать женщину, пусть даже чудовищную… Вдобавок кормящую…
— Отстань! — приказал я строго, отпихивая от себя волосатую морду. — Накажу!
Если волосатая находит меня аппетитным, то это ее проблемы.
Черт знает почему, но я уже ничуточки ее не боялся.
Наверное, троллиха это почувствовала, потому что отпрянула и фыркнула обиженно.
— Я не стану тебя убивать, — произнес я с той же непререкаемой уверенностью. — Но если будешь скверно себя вести… — Я запнулся. Чем бы ее припугнуть? Почему-то в голову ничего не лезло, кроме Хегинова «отрубания хвоста». — …Я тебе хвост отрежу!
Йети шарахнулась. Хотя нет, она просто отодвинулась. Только очень быстро. Теперь между нами была дистанция метров пять. Вот так-то лучше.
— Я хочу кушать! — проворчала троллиха.
— А мне-то что? — проворчал я в ответ. Потом смилостивился. — Ладно, забирай овцу. И, это… — всё-таки кормящая мать. — Разрешаю тебе охотиться в моем лесу по ту сторону озера. И рыбу ловить. До следующей осени. Потом убирайся. И учти: если тебя увидят около жилья или, хуже того, стащишь какую-нибудь живность — ни тебе, ни твоему выводку не жить. Ясно?
Ответом мне было ворчание, которое можно было счесть за знак согласия. Троллиха сцапала овцу и…
— Постой!
Это уже не я. Это Рунгерд.
Волосатая мамаша остановилась. Зуб даю, в позе ее появилась надменность, которой только что и в помине не было. И оскал поперек рожи. А зубищи-то… Не меньше волчьих. И еще троллиха немного подалась вперед. Угрожаем, значит. Ну я…
Рунгерд вскинула руку. В пальцах — какой то знак. Серебряный, судя по тому, как от него отражается лунный свет.
— Даже и не думай! — посоветовала Рунгерд. Я не понял, о чем она. Но троллиха, судя по всему, поняла отлично. Тут же спрятала зубки. Знакомое обиженное выражение вновь проявилось на широченной морде.
— Пищу, которую тебе принесут в дар, можешь брать! — отчеканила Рунгерд. — Пошла прочь!
И десятипудовая тварь, которой ничего не стоило разорвать пополам и меня и Рунгерд, послушно развернулась и потрусила прочь. Овцу, впрочем, прихватила.
— О-ох! — Рунгерд вцепилась в мое плечо и повисла на нем всей тяжестью. — А я уж думала: она тебя зажрет! Как только у тебя хватило ума бросить ей вызов?
Я помалкивал. Действительно я вел себя как идиот. Вначале. А потом… Наверное, не лучше. Почему она не оторвала мне голову — вот вопрос. С такими скоростными и силовыми данными — это пустяковое дело.
— Не грусти! — Рунгерд ласково коснулась моей бородки. — Ты сделал глупость вначале, но потом вел себя замечательно. Ты говорил с ней будто ты не человек, а один из Асов. А когда ты сказал насчет хвоста, клянусь косой Фрейи, она по-настоящему испугалась.
— Я сказал что в голову пришло, — честно признался я. — Не видел я у нее никакого хвоста. Даже такого коротенького, как у мишки.
— Не смеши меня! — Рунгерд легонько ткнула меня кулачком в бок. — Хвост — это то, что связывает йотуна с Йотунхеймом. Разруби его — и она будет как кормчий без корабля. Ты снова удивил меня, Ульф Вогенсон! Я очень рада, что когда-то разделила с тобой ложе.
Я мгновенно отреагировал: сгреб ее правой рукой, шепнул:
— А кто мешает нам сделать это еще разок?
Лично для меня после пережитого стресса (если силенки остались, само собой) нет лучшего мероприятия, чем немедленный и взаимоприятный секс.
Хренушки! Рунгерд утекла из-под моей руки с ловкостью адепта вин-чун.[52] А тут и Полбочки припожаловал. Очень его интересовало: прогнали мы йети или нет.
— Иди домой, сосед! — произнес я весьма неприязненно. — Сегодня тебя точно никто не побеспокоит.
— А завтра? — не унимался Полбочки.
— А насчет завтра я скажу тебе завтра! — отрезал я и с трудом удержался от направляющего пинка.
Хегин всё понял, надел лыжи и учесал. Мы остались вдвоем. Как хорошо! Я решительно подхватил Рунгерд под локоток и повлек в сторону лодочного сарая. А там уже и сенцо припасено. И место, если можно так выразиться, натоптано…
Глава тридцать восьмая,
— А я думала: ты посватался к моей дочери, — сказала Рунгерд, очень решительно упершись в мою грудь.
— Ну… Но…
Нечестный удар. Раньше идея того, что я когда-нибудь стану мужем Гудрун, нам ничуть не мешала. Неужели это из-за какого-то золотого браслета? Свадебный дар. Ну и что с того? Можно подумать, викинг, который преподнес свадебный дар, одновременно принимает обет воздержания. Никогда не поверю!
— Так да или нет?
Я разжал объятия.
Рунгерд тут же отошла от меня подальше и уселась на край лодки.
— Да, — процедил я. — Так и есть.
— И мой сын уже одобрил будущий брак, верно?
— Верно.
— Я была уверена, что он не будет против.
Еще бы он был против. Да он мне просто плешь проел на макушке с этой женитьбой. Даже перспектива породниться с королевским родом его не так вдохновляла.
— Что ж, он — старший мужчина в роду — ему решать.
Как бы не так! А то я не знаю, кто рулит в вашей семье!
— А что ты думаешь по этому поводу?
— Что думаю я? — За такой взгляд, ей-богу, королевства не жалко.
Я заколебался. А действительно ли мне нужна именно Гудрун? Моя будущая невеста вдруг показалась мне далекой-далекой… Может, все-таки…
— Рунгерд! Солнце мое! Если ты… — Я шагнул вперед и попытался коснуться ее щеки, но датчанка отбросила мою руку.
— Ты больше не прикоснешься ко мне, Ульф Вогенсон! — отрезала она, одарив меня грозным взглядом. — Так не прикоснешься! Никогда!
Мое сердце упало куда-то на уровень желудка. Я осознал это «никогда» и понял, что потерял. Мне жутко захотелось завыть. По-волчьи. И убить кого-нибудь. Себя, дурака, например…
Наверное, это из-за того, что было со мной во время разборки с йотуншей. С меня будто кожу содрали. Все нервы наружу. Все чувства…
