Амеде Ашар - Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
— Где он научился командовать солдатами? — спросил гугенот с изуродованным шрамами лицом.
— Он научился побеждать! И это главное! — в ответ возбужденно воскликнул Рено, не признающий никаких насмешек, когда речь шла о его друге.
Этот аргумент нашел живой отклик среди гугенотов. Рено воспользовался волнением, которое он только что вызвал в зале, чтобы вскочить на скамью.
— Я сказал, что он умеет побеждать, — повторил он громче. — Я знаю кое-что о нем, я, который видел его в огне, я, который сломал тридцать шпаг о его бока, я, который никогда не мог повалить его на землю. И сколь бы ни было вызывающим то, что я делаю, я это делаю!
Эта смелость вызвала восхищение одних и гнев других, что, конечно, зависело от темперамента.
— Эй! Послушайте! Как зовут вашу милость? — спросил один из этих последних.
«О, небо! Он собирается навлечь на себя погибель!», подумал Арман-Луи и направился к Рено, перешагивая через скамейки, — на тот случай, если тому понадобится помощь.
— Мою милость зовут Рено де Шофонтен. Маркиз де Шофонтен к вашим услугам.
В зале возникло какое-то движение, потом шушуканье, потом послышались крики.
«Вот кто неисправим! Он все испортил!», — снова подумал о Рено г-н де ла Герш, всеми силами стараясь пробиться к нему.
— Он католик! — громко сказал о нем всем Арман-Луи.
— Один из наших врагов! — крикнул кто-то из зала.
— Одержимый бесом католик! — снова послышался чей-то возглас.
— Он был перед Ла-Рошелью среди приспешников кардинала! — проорал другой голос.
— Черт побери! Ваша милость продырявила мне плечо выстрелом из пистолета! — подходя к нему ближе, выкрикнул кто-то из толпы.
— Он рассек мне голову ударом шпаги! — закричал вслед за тем другой человек.
— Я припоминаю это… Шпага и пистолет ещё при мне, медленно процедил сквозь зубы Рено.
Сверкнули двадцать лезвий, наполовину выдернутых из ножен.
Зная характер Рено, г-н де ла Герш примерил ситуацию на себя. Разве мог бы он сам когда-либо отказать себе в удовольствии ответить на двадцать вызовов?
Но, предельно спокойный, Рено, не прикоснувшись даже к своей шпаге, — чем Арман-Луи был поражен, — жестом дал понять, что хочет говорить.
Все смолкли, и даже самые настойчивые были удивлены его хладнокровием и остановились в нескольких шагах от католика.
— Я католик, это так, я не отрицаю этого, — вскричал Рено. — Да, я был при осаде Ла-Рошели среди дворян его превосходительства монсеньора кардинала де Ришелье, и вы не поверите, если я скажу больше: я ранил г-на д`Эгрефеля в плечо и г-на де Бераля в голову… они здесь и могут это подтвердить. Мне достаточно их слова.
Два дворянина сделали шаг вперед из круга обступивших его.
— К перемене погоды это плечо у меня болит, — сказал г-н д`Эгрефель.
— У меня на лбу шрам, который никакой дьявол не разгладит и в сто лет! — так же подтвердил г-н де Бераль.
Рено приветствовал их взмахом руки.
— Ну вот, — снова заговорил Рено. — Я среди вас как паршивая овца в стаде невинных ягнят. Но хорошо ли, что речь тут идет обо мне? Разве вы собрались не для того, чтобы выбрать командира?
— И то правда! — согласился молодой кальвинист, которому понравились слова и смелость Рено.
— Сначала выберем командира, а потом можете изрубить меня на куски, если пожелаете… Ну, а прежде, позвольте мне сказать несколько слов.
Все засмеялись и обнаженные лезвия снова вернулись в ножны.
— Так вот, я ещё не закончил! — продолжал Рено. — Я предложил кандидатуру господина де ла Герш, и я её поддерживаю. Вы все видели, каким отчаянным броском он опрокинул батарею, которая обстреливала бухту Конь. Этот день стоил жизни пятистам лучших солдат и двадцати офицерам. Кому из вас удалось сделать большее? Честные дворяне вроде вас ответят: никому! Кроме того, вот вы что ещё не знаете: господин де ла Герш был избран Его превосходительством кардиналом, который разбирается в людях, чтобы отправить с ним депешу Его величеству королю Густаву-Адольфу, и эта депеша сделает Францию союзницей Швеции. Пусть мой друг уличит меня во лжи, если отважится!
Все взоры устремились к Арману-Луи.
— Он молчит! Чего вы ещё хотите? — спросил Рено.
Громкий гул одобрения прокатился по залу.
— Господа!.. — заговорил наконец сам г-н де ла Герш.
— Замолчи! Тебе не давали слова! — прервал его Рено, почувствовав свою победу. — Если все считают, что я прав, то какое ты имеешь право возражать свободному и открытому проявлению наших мнений? И если я настаиваю, господа, то только потому, что хорошо знаю того, в чьих руках будет моя жизнь в течение похода, который предстоит.
На этот раз слова г-на де Шофонтена вызвали волну удивления.
— Я объяснюсь, — продолжал он. — Я рьяный католик с головы до пят и не менее француз с ног до головы, как и вы. Но Франция будет союзницей Швеции в этой войне, которая начнется, и именно поэтому я хочу попросить маленькое местечко в ваших рядах. Враги, против которых я обнажу шпагу, также католики не меньше и не больше меня, я это знаю. Если я буду иметь счастье убивать их по пути в большом количестве, я утешусь мыслью, что жизнь — это юдоль печали и что блаженны те, кто из неё уходит. Что касается моих прав быть среди вас — то пусть господин д`Эгрефель, с которым я встретился там, где схватка была самой кровавой, и господин Бераль, у которого я спрошу тотчас секрет одного выпада, каким он едва не проткнул меня насквозь, подтвердят это.
Несколько дворян, и среди них г-н де Бераль и г-н д`Эргефель, зааплодировали.
— Теперь, когда одержал свою победу, я прошу вашей дружбы. Если некоторых из вас все ещё терзают сомнения, мы можем побеседовать об этом на лугу. Бог Фехтования, мой покровитель, придет мне на помощь. Вот все. Итак, я — ваш?
— Да! Да! — заорали со всех сторон.
— Тогда я голосую за господина де ла Герш. Друзья, присоединяйтесь!
Арман-Луи был избран единогласно командиром эскадрона французских гугенотов.
— А теперь пусть все боятся драгун господина де ла Герш! — крикнул Рено.
И, подойдя к твоему другу, он протянул к нему руки. Глаза у него увлажнились.
— Обними меня, капитан! — сказал он.
28. Откровения и прожекты
Несколько минут спустя Арман-Луи и Рено уже находились в одной палатке, сидя перед куском ветчины, о которой позаботился Магнус, услужливо добыв к нему две бутылки французского вина.
— Мы снова соотечественники и снова друзья! — сказал Рено, наполнив стаканы.
Глухой стон послышался у входа в палатку.
— А вот и Каркефу, которого я потерял! — крикнул Рено.
Вошел Каркефу, ещё более бледный, более тощий, более лысый, более длинный и более тусклый, чем во времена, когда он воевал с волками.
