Константин Жемер - Поверить Кассандре
Настал черёд его превосходительства.
«Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится...[117]», – сказал Сергей Ефимович и крепко ухватился за верёвку. Губы его продолжали шептать молитву до того самого момента, пока ноги не почувствовали под собой крышу вагона. Зацепившись за грибок, Крыжановский некоторое время наблюдал, как поднимается в небо и уходит в сторону чудесный аппарат Циолковского, а затем подобрался к своим спутникам и крикнул что есть мочи:
– Ну что, Гриша, пойдём к Маме?
– Погодь, милай, дай с духом собратися! – захныкал старец.
– Некогда! – возразил Сергей Ефимович. – Поезд набирает ход, нужно скорее убираться с крыши!
Глава 11
Кот и котёнок
25 января 1913 г.
Российская империя, Николаевская железная дорога, участок пути между станциями Вышний Волочок и Лихославль.
Они без приключений спустились на площадку между третьим и четвёртым вагонами и, уже собирались входить внутрь Императорского, как вдруг дверь переднего вагона распахнулась, и из неё выбежал одетый в ладно сидящую военную форму мальчонка – цесаревич Алексей Николаевич. Следом показался неразлучный с ним дядька Деревенько[118] – огромный детина, украшенный гренадерскими усами. Увидев Распутина, наследник престола немедленно просиял лицом и кинулся к старцу в объятия:
- Дядя Григорий вернулся! Я верил, ты меня не бросишь! Но как ты здесь оказался – неужели на аэроплане прилетел?
- Не-а, не на ераплане, а на ентом…, – постеснявшись произносить при ребёнке слово, коим он именовал аппарат Циолковского, Распутин замялся, а потом выпалил, – с неба я свалился, маленький, с неба. Вишь, сапог по дороге потерял.
- Ну, так значит, ты – ангел. Я знал, я всегда знал это, а Жилик[119] убеждал в обратном! – возликовал царственный ребёнок. – Но пойдём же теперь внутрь, посмотри, ты весь дрожишь, а у меня столько всего порассказать накопилось. Веришь, я такое придумал – обхохочешься!..
- Кому – ангел, кому – демон, – вздохнул старец и, беззлобно посмотрев на Крыжановского, позволил Наследнику увлечь себя внутрь царского вагона.
Сергей Ефимович придержал дядьку, и сказал:
- Погоди, Андрей Еремеевич, разговор есть.
Поелику Деревенько был давним знакомцем, и никаких подозрений относительно возможной принадлежности к Ордену Мартинистов не вызывал, Крыжановский учинил ему форменный допрос обо всём, касающемся полковника Петрова и его людей.
Выяснилось, с Петровым едут совсем не жандармы, как следовало ожидать, а трое агентов в штатском. Всех их Деревенько пять минут назад видал на кухне.
- Их Императорское Высочество наследник престола шалость задумали, – значительно подмигнув, пояснил дядька. – Ещё второго дня, на занятии по скульптурному делу, из глины тайком какашку слепили, а нынче на камбуз пробралися. Мне велели коков отвлекать, а сами ту какашку соизволили подложить в розетку с любимым мороженым Дмитрия Палыча[120]. Ну, я, того-ентова, стою, со стряпухой балагурю, морские байки дуре впариваю, када вдруг агенты набежали, а господин Петров им и говорит: мол, машинист видал, будто над поездом какой-то цеппелин летает, а чаво за цеппелин, и какова лешего он летает – неведомо…
- А дальше? – вскричал Крыжановский.
- Хто ево знает, – пожал плечами честный моряк. – Недосуг мне слухать было – Их высочество, наследник, со своим шаловливым делом управились и – бегом с камбуза. А они, сами знаете, ребёнок резвый, еле-еле за таким поспеешь… А вы, ваше вашество, осмелюсь спросить, чаво интересуетесь? Спали, небось, у себя в купе с самого отправления?
- Можно и так сказать…
- А, ну, тада понятно, – снова подмигнул дядька. – Старец Григорий, поди, тоже в купе ныкался, знамо – не с неба он свалился, а с верхней полки. Ну, дозвольте отчалить, а то, сами понимаете, када мальца перед собой не вижу, дурной делаюсь…
- Они знают, что мы здесь! – процедил Крыжановский после ухода Деревенько. – Худо дело.
- Куда уж хуже, – подтвердил Циммер. – Сейчас объявят нас террористами и натравят казаков конвоя – те спрашивать не станут, враз шашками на лоскуты порубают.
- Это вряд ли, – не согласился Сергей Ефимович. – Петрову доподлинно известно, что среди преследователей, прибывших на дирижабле, есть я. Значит, он не может пребывать в уверенности, что казаки без разбору станут махать шашками, ведь я человек, коего те не раз видели во дворце и который накоротке знаком с их офицерами. Не-ет, господин главный «ахеец» без посторонней помощи обязан нас прикончить…
- Так отчего же медлит, отчего сразу не кинулся, пока мы пребывали на крыше, а взял и допустил к Государю?
- Вот это-то и худо, – мрачно сказал Сергей Ефимович. – Видно, у господ-террористов образовалось более срочное дело. Какое именно – сказать не решусь…
- Странно, – в задумчивости укусил губу Павел, – Первое, что приходит в голову – это попытка застрелить Его Императорское Величество или бомбу бросить – не мытьём, так катаньем совершить задуманное злодейство. А вместо этого террористы где-то на кухне засели. Постойте, может они тоже на крышу полезли, и сейчас сверху обрушатся?
Вместо ответа Крыжановский открыл дверь царского вагона и вошёл внутрь. Её Императорское Величество Александра Фёдоровна сидела в кресле и держала на коленях кудлатую, как у собаки ньюфаундлендской породы, голову Распутина, застывшего подле в собачьей же позе. Рядом стоял, грозно поводя могучими плечами, вахмистр Пилипенко[121], а к Сергею Ефимовичу с выпученными глазами нёсся флигель-адъютант фон Дрентельн[122], и на ходу кричал:
- Что болтает эта обезьяна – Гришка? Водки объелся без меры и несёт, будто он на дирижабле с неба спустился, а агенты охраны – не агенты, а тайные сатанисты, задумавшие извести Государя. И ведь что обидно: Государыня этому прохвосту верит безоговорочно, а потому приказала арестовать начальника охраны и его людей! Уму непостижимо! Стыд и срам!
- Это хорошо, что верит, – проникновенно улыбнулся Сергей Ефимович. – На том и расчёт строился. Пойдём, Александр Александрович, я тебе помогу выполнить приказ Императрицы.
- Зачем куда-то идти, с конвойным вагоном прямая связь есть!
- Точно, всё время про неё забываю, – с досадой объявил Сергей Ефимович.
А флигель-адъютант уже накручивал ручку телефонного аппарата. Увы, старания не возымели успеха – трубка молчала.
- Да что же это?! – обеспокоено закричал Дрентельн и бросился к выходу. Там он столкнулся с Циммером, маячившим в узком проходе. Инженер отпрянул в сторону и учтиво открыл дверь перед царедворцем. Но тот, нет бы, продолжить путь, вызверился на Павла:
