Александр Дюма - Мадам де Шамбле
— Рядом со спальней графини; вас будет разделять только туалетная комната.
Слова Грасьена взволновали меня, и мое сердце неистово забилось.
— Графиня сама выбрала эту комнату? — снова спросил я.
— Нет, — ответил молодой человек, — ее выбрал граф. Это самая лучшая комната в доме, и он хотел таким образом оказать вам честь. Граф кое-что задумал.
— Что же именно?
— Вы ведь уже купили имение в Жювиньи? -Да.
— Ну вот, я думаю, что он хочет сосватать вам и поместье в Берне. Вы знаете, что он пытается его продать?
— Да, я знаю.
— Но если граф продаст и эту усадьбу, с чем он останется? Правда, у него есть еще небольшое имение между Ла-Деливрандой и Курсёлем, вот и все. Когда господин де Шамбле избавится и от него, он будет жить под открытым небом, как птицы небесные, и станет беднее Грасьена, который разбогател благодаря вам и не отдаст свой дом даже за сто тысяч франков. Нет, я не продам его ни за какие деньги.
— Ты не прав, Грасьен: за сто тысяч франков ты мог бы купить целую усадьбу.
— А что я буду с ней делать?.. Нет, господин Макс, видите ли, в усадьбе слишком много места, а мне нужен домик всего с одной комнатой, а то мы с Зоей, чего доброго, разделимся и станем жить в разных концах дома, как господин и госпожа де Шамбле; по-моему, если бы не стены, они разошлись бы еще дальше. Однако я что-то разболтался, как кривая сорока, и задерживаю вас. Ведь вы спешите к госпоже де Шамбле.
— Кто тебе сказал, что я спешу, Грасьен?
— Да ладно уж; я забыл, что это графине не терпится вас увидеть.
— Почему ты так считаешь? Ну-ка, скажи.
— Графиня сама это говорила, когда наводила порядок в вашей комнате. «Как ты думаешь, — спрашивала она Зою, — когда он приедет?» — «Как можно раньше, будьте покойны», — отвечала моя глупышка. «Нет, — возражала госпожа, — я полагаю, что он приедет только утром, перед охотой». — «А я уверена, что он приедет вечером, перед ужином. Хотите, я скажу вам, как это будет?» — «Ах, — воскликнула графиня, — кажется, теперь ты стала ясновидящей». — «О Господи, может быть!» — «Что ж, посмотрим». — «Он заедет к Грасьену и спросит о вас, прикажет кучеру ехать в усадьбу кружным путем, а сам направится в церковь. Затем он пройдет через кладбище и явится сюда пешком». — «Ты так думаешь?» — «Хотите держать пари на приданое для новорожденного?»
Кстати, — спросил Грасьен, — вы знаете, что Зоя ждет ребенка?
— Нет, — ответил я, — слышу об этом впервые. Прими мои поздравления, Грасьен, ты не терял времени даром.
— О! Я не таков, как знатные господа. Они откладывают все на завтра, а это завтра никогда не наступает. Зоя была права, не так ли?
— Абсолютно права. Во-первых, потому что я заехал к тебе, чтобы узнать, как у всех дела, а во-вторых, так как я собираюсь ни на шаг не отступать от того маршрута, что предвидела Зоя. Прощай же, Грасьен.
— Прощайте, господин Макс. Я вас больше не задерживаю. Желаю приятной охоты!
Еще раз пожав доброму малому руку, я направился к двери. Не успел я выйти, как он снова, напевая, принялся за работу.
Придя в церковь, я поцеловал ноги Пресвятой Девы в том самом месте, где их однажды касались губы Эдмеи, положил луидор в кружку для пожертвований и направился в усадьбу. По дороге я прошел через кладбище и сорвал цветок с розового куста, затенявшего склеп, куда мы недавно спускались.
В прихожей дома я встретил Зою. Она ждала меня, увидев издалека. (Кажется, я упоминал о том, что из окна г-жи де Шамбле открывался вид на кладбище, сад и дом Грасьена и часть деревни.)
— Я знала, что вы приедете сегодня, — сказала Зоя.
— И знала, что я зайду к Грасьену, в церковь и на кладбище?
— Я просто догадалась.
— Где госпожа? Она тоже догадалась, что я приду, и поэтому скрылась?
— О! Вовсе нет, но благочестивая бедняжка не всегда делает то, что хочет. Она попросила меня встретить вас здесь.
— Где же сама графиня?
— В гостиной, принимает гостей, пока нет господина де Шамбле.
— В таком случае, я пойду туда.
— Погодите! До чего вы нетерпеливы!
— Разве ты не понимаешь, Зоя, что мне не терпится увидеть графиню?
— Еще бы! Я понимаю, но мне надо сказать вам еще кое-что от ее имени…
— Говори.
— Она сказала: «Ты подождешь господина де Вилье в прихожей и передашь, что, когда я скажу ему в присутствии посторонних: „Здравствуйте, сударь!“, мое сердце будет говорить: „Здравствуй, друг мой!“ Когда, соблюдая приличия, я посмотрю на кого-нибудь другого, мое сердце останется с ним. Наконец, скажи, чтобы он сам догадался о том, чего я недоговариваю».
— А ты, Зоя, передай графине, если я не смогу сказать ей об этом, что она удивительная женщина и я обожаю ее. Скажи Эдмее, что я люблю ее не только как подругу или сестру, а как возлюбленную. Скажи, что небесные ангелы слетают ко мне, когда я думаю о ней или молюсь за нее. Скажи, что, с тех пор как мы встретились, она моя единственная радость, надежда и вера, а также мой кумир. Скажи, наконец, что, к счастью, ради нее мне не придется ни о чем забывать, ибо ради нее я забуду обо всем.
— Ну, а теперь, — сказала Зоя, — я думаю, вы можете войти. Мы уже все друг другу сказали: вы — от себя, а я — от имени госпожи.
И тут вошел слуга.
— Доложите, что пришел господин де Вилье, — сказала ему Зоя.
Слуга направился в гостиную и доложил о моем приезде.
Я увидел Эдмею через приоткрытую дверь, она заметила меня, и наши взгляды скрестились — а точнее, встретились.
Невозможно описать все, что каждый из нас хотел выразить взглядом. Бог наделил людские глаза небесным светом; страстно блеснувший взор г-жи де Шамбле сказал мне больше, чем то, что до этого говорила Зоя.
Графиня встала, сделала шаг навстречу и, ласково улыбаясь, протянула мне руку.
— Это господин Макс де Вилье, господа, — обратилась она к гостям, уже приехавшим на охоту (их было человек пять-шесть), — наш друг, которого мы знаем всего две недели, но любим как старинного друга.
Эдмея указала мне глазами на кресло.
— Я должна, — продолжала она, — передать вам извинения от лица господина де Шамбле, как и этим господам. Графу пришлось уехать в Кан по неотложному делу, когда он меньше всего этого ожидал. Но он отправился туда в почтовой карете, чтобы быстрее вернуться, и скорее всего будет ужинать вместе с вами. А пока, господа, что я могу вам предложить? В вашем распоряжении — бильярд, прогулка в парке и даже музыка. Несмотря на свои скромные достоинства, я готова принести себя в жертву, если кто-то пожелает мне аккомпанировать или выступит под мой аккомпанемент.
Лишь один из гостей попросил графиню спеть.
Я поспешил сесть за фортепьяно, не желая уступать кому-либо право музицировать вместе с ней.
