Поль Феваль - Королевские бастарды
– Если я задремлю, – прервал ее Эшалот, – ущипни меня побольнее, деточка! Я до того хочу все узнать, что готов даже приплатить из собственного кошелька.
Лиретта продолжала:
«Господин маркиз де Тюпинье, по прозвищу Кадэ-Любимчик, похитил в 1842 году Жоржа, которого мать, госпожа герцогиня де Клар, пряча от мужа, определила в ученики к резчику по мрамору на кладбище Монмартр: С одной стороны, это похищение может свидетельствовать в пользу гражданского состояния принца Жоржа, однако с другой, оно может свидетельствовать и о малой осведомленности Любимчика.
После смерти полковника (умер ли он на самом деле?) Черными Мантиями руководят почти так же, как полицией».
– Мальчуган Пистолет всегда отличался злопамятностью – что есть, то есть, – заметил Эшалот.
«Если бы наши власти, – продолжала читать Лиретта, – пожелали поставить хоть какую-нибудь ловушку этим бандитам, существование которых они попросту отрицают, бандиты сами потянулись бы в нее гуськом. Они сохранили лишь одно старое правило: платить закону. Во втором своем донесении я коснусь этой темы подробнее.
Кадэ-Любимчик сам в те времена прятался от полиции, выдавая себя за камнереза на кладбище Клиньянкур и живя на пустыре, что примыкал к этому кладбищу. Спасаясь от преследования, он отвез похищенного Жоржа в провинцию, в замок дю Бреу, собственность графики Маргариты де Клар, находящийся где-то в Бретани.)
Там Жорж, а точнее Клеман, поскольку именно так его там называли, обрел товарища по учению и детским играм в лице девочки (настоящего ее имени я не знаю), которую с тех пор выдавали за Клотильду де Клар, заменив ею настоящую Клотильду, которая сбежала.
Надо сказать, что она очаровательна и столь же добра и красива, и я склоняюсь к мысли, что Клотильда ее настоящее имя, и из-за имени ее и выбрали на эту роль.
Дети привязались друг к другу, хотя Клеман часто вспоминал другую Тильду, с которой повстречался на кладбище, видел всего один раз в жизни, но запомнил навсегда.
Кадэ-Любимчик – зверь в человеческом обличье, любит творить зло ради зла и наделен от природы жаждой мучительства.
Однажды, не знаю за какой проступок, он запер юного Клемана у него в комнате, а тот, отважный и смелый мальчик, решил бежать через окно, чтобы поиграть со своей маленькой подружкой Клотильдой. Спрятавшись, Кадэ-Любимчик проследил за тем, как мальчик выбрался в сад. Через день он снова посадил Клемана под арест, а ночью можно было слышать, что под окном юного узника ведутся какие-то работы. Какие именно, выяснилось позже.
К вечеру следующего дня Клеман, который просидел в одиночестве целый день, увидел в саду Клотильду и решил спуститься к ней, как сделал позавчера.
Было это нетрудно, ибо толстая виноградная лоза вилась по стене и служила ему лестницей.
Вдобавок в стену, не слишком высоко от земли, был вбит крюк, за который мальчик, слезая, цеплялся. Но на этот раз, когда он сунул руку в листву, ища опоры, в руку его что-то вонзилось, и он закричал от нестерпимой боли.Кадэ-Любимчик приделал к крюку капкан на лисиц, ц зубья капкана глубоко вонзились в запястье Клемана. Вот какой работой занимался Кадэ накануне – он прилаживал капкан.
На крик мальчика прибежали двое. Мадешазель Тильда застыла от ужаса, увидев, что Кадэ-Лювимчик вместо того, чтобы спасать мальчика, бьет его по кровоточащей руке тростью, приговаривая:
– Будешь знать! Будешь знать!
Больше Клеман не издал ни единого крика. Им овладела безумная ярость, он вырывал руку из острых зубьев капкана, пытаясь освободиться любой ценой и наброситься на ненавистного палача, который продолжал его избивать.
Клеману удалось высвободиться. Но рука его осталась в железных зубьях капкана и, вместо того, чтобы броситься на Кадэ, мальчик упал без чувств.
Кадэ-Любимчик пнул его ногой и удалился. Подбежала Клотильда. Как могла, она перевязала изуродованную руку и неизвестно каким образом, сама еще совсем маленькая девочка, дотащила Клемана до калитки в саду. Там, к счастью, она встретила двух незнакомых ей людей.
Почему там оказались эти два человека, видно из донесений № 7 и № 11, относящихся: первый – к камердинеру Тарденуа, второй – к доктору Абелю Ленуару. А также из отчета № 5, касающегося Анжелы, герцогини де Клар и ее усилий отыскать своего сына».
– А эти донесения у тебя тоже есть? – спросил Эшалот. – Знаешь, мне кажется, я теперь неделю не сомкну глаз!
– У меня только отчет № 1, – ответила Лиретта, бледная как смерть. – Может ли Господь терпеть подобного зверя?!
– Вдобавок, – прибавил Эшалот, сжимая кулаки, – Всевышний дал этому зверю умение прятаться под множеством обличий. Он без конца совершает преступления в Париже, но полиция не находит ни е диного следа. Не прошло и часа, как он был у меня, и мы с ним мирно беседовали…
– Здесь? – переспросила девушка. – И вы, папа Эшалфт, человек честный, сильный, отважный, вы не бросились на него? Не позвали на помощь соседей, полицию?
– Успокойся, – сказал Эшалот не без смущения. – Сейчас ты все поймешь. Во-первых, доносить на кого бы то ни было подло. Если только сам не служишь в полиции официально и за плату. А меня отстранили от дел. Во-вторых, у каждого из нас есть свои маленькие тайны, которые мешают нам слишком уж приближаться к властям. В-третьих, хоть и совершенно невинно, в этом я тебе клянусь, но и я был замешан в важные интриги и играл в «Срезанном колосе» немаловажную роль, так что если в теперешней истории банда Кадэ захочет заплатить закону мной… Черт побери!
Лиретта торопливо развернула второе донесение.
– Как раз эти слова здесь попадаются, – сказала она, – «Срезанный колос», «заплатить закону».
– Да неужели! – вскричал Эшалот. – Так читай же скорее, детка! Ты никогда по своей невинности не приближалась ни к чему недостойному, и, возможно, Провидение выбрало тебя своим оружием, чтобы разрешить тайны в последнем акте… Вот было бы забавно! Читай же, читай!
XII
ЗАПЛАТИТЬ ЗАКОНУ
Лиретта тут же приступила к чтению второго листка.
«Отчет № 1, представленный господину, — имя тщательно вымарано, – господином Жозефом Клампеном, бывшим помощником инспектора Бадуа, улица Вьей-дю-Тампль, №… Париж.
(Замечание для мадемуазель Клотильды – Лиретты.) Это донесение было моим дебютом, и перо мое двигалось с недостаточной живостью. Я написал его примерно недели за три до событий на улице Виктуар.
