Грэм Шелби - Клятва и меч
Приключения оказались далеко не такими увлекательными, как ранее в мечтах представлялось мальчику. Пришлось совершить несколько разбойничьих набегов на окрестные поселения, в лес они вернулись с запасом провизии. Разумеется, грабеж осуществлялся «во имя Леди Англии».
Весть об активных действиях «освободительной армии» вскоре дошла до императрицы, и она немедленно передала через посланника письмо сыну, в котором настаивала на его немедленном приезде в Бристоль. В ожидании ответа она обрушивала на графа Роберта все свои материнские страхи, напоминая ему, как Милес Герифордский был убит случайно на охоте в таком же лесу, где сейчас скрывался Генрих.
– Ничто не извиняет невнимательности моего мужа! – кипятилась она. – Как он мог позволить нашему мальчику подвергнуть себя таким опасностям? Господи, да если хоть один местный барон, верный Стефану, обнаружит его, они потребуют за Генриха все, что мы имеем, до последнего пенни! А если мальчик по глупости нападет на настоящих разбойников? Пошлите отряд ему на помощь, брат. Спасите мальчика, иначе Англия может потерять своего будущего короля!
– А вы – любимого сына?
– Что?.. А-а, конечно. Сделайте что-нибудь, умоляю вас, Роберт!
Однако опасность пришла к Генриху со стороны его собственного отряда. Наемники устали от бесцельного блуждания по лесу и потребовали обещанной платы. До сих пор принц ухитрялся водить их за нос, но однажды ночью, когда он спал, наемники обыскали его седельные сумки. Как они и подозревали, у парня не было ни одной монеты.
Они бесцеремонно растолкали его, высокие, грубые солдаты, которым осточертели приключения на голодный желудок. Возможно, он на самом деле был принцем Анжуйским, но он был также лживым щенком. Плати, угрожающе сказали они, или эта прогулка плохо для тебя кончится, мы прикончим тебя, как кролика. И не сомневайся, нищий лгун, в отличие от тебя мы умеем держать слово.
Генрих пролепетал, что попросит денег у своей матери, императрицы и Леди Англии. Они получат обещанную плату в течение недели.
Его письмо к матери осталось без ответа. То ли оно оказалось невразумительным, то ли требования Генриха показались ей чрезмерными – сейчас трудно сказать. Так или иначе, Матильда успокоилась и решила, что не лишенный корыстолюбия мальчик хотел просто подзаработать на ее материнских страхах. В ответе Генриху она настаивала на его немедленном приезде в Бристоль.
Прочитав послание заботливой матери к беспутному сыну, наемники потеряли последнее терпение. Что ж, решили они, раз мамаше не нужен ее драгоценный отпрыск, то мы продадим его кому-нибудь другому. Королю Стефану или Ранульфу Честерскому – да любому, кто заплатит за него побольше. Генрих умолял их разрешить ему сделать еще одну попытку. Поначалу он решил написать верному стороннику матери, лорду Бриану Фитцу, но вспомнил, что этот барон сам постоянно испытывал нужду в деньгах. И в таком же положении большинство лидеров восставших.
Но был в Англии человек, который мог заплатить любую сумму, и принц написал ему длинное трогательное письмо. В частности, в нем говорилось:
«Я прошу вас с состраданием взглянуть на ту ситуацию, в которой я оказался. Я сделал глупость и чистосердечно признаюсь в своей ошибке. Честь моя задета, ибо я не могу заплатить своим людям и тем самым сдержать данное мной слово. Обещаю, что оставлю страну так быстро, как только смогу. В Англии я достаточно натерпелся. Мы связаны близким родством, и лично я хорошо отношусь к вам. Я всегда восхищался вашим мужеством в битвах, и многие в моей стране относятся к вам с уважением. Если вы великодушно поможете мне сейчас, то я не забуду этого. И я убежден, что этого не забудут ни Господь, ни моя мать».
Тронутый искренним тоном письма, король Стефан уплатил деньги за сына своего главного врага.
Этот удивительный, великодушный жест был, на первый взгляд, самым опрометчивым поступком Стефана за все время его правления. Он мог извлечь для себя из этой ситуации все что угодно, куда больше, чем простое обещание Генриха уехать. Но если хорошо подумать, то Стефан действовал куда более тонко и дальновидно, чем от него можно было ожидать. Епископ Генри, в частности, был ошеломлен. Его брат обнаружил редкое понимание психологии юного принца. Мальчишка был по молодости чрезвычайно щепетилен в вопросах чести, данного слова и тому подобных пустяках, – и Стефан дал ему выйти сухим из воды, ничем не поступившись. Но одновременно он заклеймил Матильду как бессердечную мать, графа Роберта как скупца, пожалевшего денег для собственного племянника (неважно, что последнее не соответствовало истине). Зато себя король показал богатым и великодушным, лишний раз подчеркнув, что восставшие ввергнуты в беспросветную бедность.
Сторонники Матильды живо почуяли перемену, наперебой помчались на север выпрашивать прощение у своего короля. Как же можно теперь служить императрице, которая оказалась настолько скупой, что даже не пожелала спасти своего сына!
Драматический просчет Матильды означал конец войне и тактическую победу Стефана. Это ввергло Роберта в глубокую депрессию. Он отнюдь не был скупцом, и его кошелек был еще полон. Но, подобно другим лидерам восставших, он позволил императрице управлять им. Почему она убедила его не придавать значения письму Генриха? Разве она не в состоянии отличить ложь от правды? Что, она совсем не знает своего сына или монеты для нее дороже?
Но ни Роберт, ни Матильда не могли даже представить себе, что юный Генрих попросит помощи у главного врага своей матери и что Стефан окажется настолько умен, что спасет его. Безупречная репутацию Роберта, которой граф славился долгие годы, была безнадежно потеряна, и дворяне стали считать его лишенным сострадания человеком, к тому же настолько бедным, что ему не под силу заплатить небольшую сумму даже в случае крайней нужды.
Граф Глостерский, потеряв уважение соседей, стал раздражительным. Он не мог смириться с мыслью, что молва твердит о его скупости, и при каждом удобном случае стал демонстрировать свое богатство, тратя деньги на одежду и драгоценности, ему совсем ненужные. Немногим из оставшихся своих сторонников он преподнес щедрые подарки. На язвительные упреки Матильды он отвечал, упрямо выпячивая челюсть:
– Я стараюсь развеять неправильное представление о себе, которое возникло у людей благодаря вашим стараниям. Вы бы лучше попытались подновить ваш собственный потускневший портрет, чем критиковать меня. Вспомните, это вы не захотели спасать Генриха. Я слишком долго действовал по вашей указке, пребывая в тени, вот и плачевный результат.
– Брат, вы становитесь смешным, – резко возражала Матильда. – Думаете, на ваших так называемых друзей произведет впечатление ваша вульгарная, не знающая меры расточительность? Сомневаюсь. В одном я уверена: они высосут из вас ваше богатство до дна, затем закутаются в подаренные вами меховые шубы и на ваших же лошадях отправятся в лагерь Стефана. Бога ради, спрячьте ваш кошелек! Ваши соратники испарятся сразу же, как только он опустеет.
