Елена Долгова - Камень ацтеков
Второй раз я очнулся в незнакомом мне месте, под низкой крышей. Старик-индеец размешивал оструганной веткой жидкость в большой чаше, и эта жидкость смахивала на имбирное молоко. Рядом был еще один человек, которого я поначалу принял за ребенка. Потом, по умному выражению глаз я догадался, что передо мною, скорей всего, карлик. Я пытался заговорить, но язык, руки и ноги до сих пор не слушались. Индеец поднес чашу к моему лицу и заставил выпить ее до дна, после этого я кое-как сумел ворочать языком.
— Как тебя зовут? — спросил ребенок холодно и грозно.
— Ролан Брасье.
— Хочешь жить? — Да.
— Тебя не вылечить обычным способом. Но я могу многое.
— Я не бедный человек и могу заплатить.
Карлик недовольно покачал головой.
— Нет, деньги мне не нужны. Но есть один человек, которым нужно заняться.
— Я едва жив и к тому же не наемный убийца.
— Никакой крови. Следует просто втереться к нему в доверие и понемногу приглядывать… Решайтесь скорее, Брасье, вам недолго осталось…
Я хотел жить, согласился бы на что угодно и, конечно, поклялся. У меня была тайная мысль не выполнять обещание, но события происходили так быстро, что я запутался в них и в конце концов будто увяз в паутине.
Тэдди меня вылечил, но я не помню, как он это сделал. Серьгу в своем ухе я нашел в день выздоровления. Тэдди говорил, что в случае неповиновения она меня убьет. Прошло несколько лет, он отдавал приказы, и я выполнял их, как мог. Потом для своих колдовских целей он хотел камень, который называл глазом бога. Мне пришлось специально выследить вас на Скаллшорз и напроситься в команду. Потом я, как мог, поддерживал мятежные настроения Кормика, хотя и не слишком хотел этого. На Тортуге возник соблазн разрезать себе ухо, вытащить проклятую серьгу и удрать, но не получилось преодолеть страх. Обокрасть Баррета мне приказали. Глаз бога следовало отнести в назначенное место и оставить там, но я, к несчастью, не имел четкого представления о тропинках на Эспаньоле. Не знаю, могла ли серьга в ухе меня убить, но я бы не решился ее вырезать, если бы не вы, капитан.
Должно быть, я плыл по течению и преступно затянул время. Сейчас мне очень плохо — так бывает с лунатиком, который во сне ходит где угодно и легко, а очнувшись, обнаруживает себя стоящим на краю карниза. Прямо в лицо веет сквозняком жуткий провал, скользкая опора уходит из-под пяток, а чужая рука уже уперлась в спину…
Вот и все, господа.
Одно могу сказать наверняка — я никому не хотел вредить, все получилось чисто случайно.
Пожалуйста, не причиняйте мне вреда.
Глава 23. Судьба Найджела Форстера
— Что будем делать с Брасье?
— Я, конечно, простой человек, — заявил Смок. — Всякие заумные штучки не по мне. Ролан попросту врет или он испанский шпион.
— Меня бесит другое, — желчно отозвался доктор. — Брасье вовсе не умирал, его только контузило. Контузия вызвала временный паралич, а карлик этим воспользовался ради обмана.
— Все равно предателя надо прикончить, — сердито заявил Смок.
— Раз веревка уже готова, повесим его прямо на дереве, — предложил Джо. — Пусть он по обычаю выберет того, кто исполнит приговор.
— Все-таки мне немного жаль Ролана, — нехотя отозвался Кид. — Он уже достаточно поплатился. Я стою за то, чтобы высадить его на пустынном побережье и предоставить собственной судьбе.
— Ну уж нет! — возмущенно заорал Винд. — Как только мы его отпустим, он начнет пакостить хотя бы из мести. Смерть предателю. Мое слово и слово Тома против мнения врача. У капитана по обычаю два голоса.
Брасье в отчаянии уставился на Баррета, который до сих пор сохранял молчание.
— Покушение на меня в Порт-Ройал — твоя работа?
— Клянусь, что нет. Возможно, стрелял кто-нибудь из людей Тэдди, они все действуют заодно.
— Хочешь остаться на острове? Я дам тебе еды на один день.
— Карлик меня выследит и убьет или сотворит что-нибудь похуже.
— Что-то мне сомнителен твой жалостный вид.
— Решайтесь скорее, капитан Баррет, — нетерпеливо бросил Смок.
— Остынь, Том, ты, я вижу, забыл, кто тут главный.
— Вы собираетесь помиловать и отпустить эту крысу?!
— Нет. Но лучше не спешить. Ролана мы заберем на «Синий цветок». Ты слышишь меня, Брасье? На судне отправишься под замок. За любую попытку удрать ты будешь застрелен на месте. Как только разберемся с Тэдди, устроим суд и определим твою участь. Все, чем поможешь делу, зачтется в твою пользу.
Брасье немного успокоился.
— Спасибо. Я точно буду вам полезен.
— Не торопись благодарить.
— Доктор Кид… Сделайте что-нибудь. Я не смогу идти, у меня вывихнуто плечо.
Ланцетник внимательно ощупал сустав и резким движением поставил кость на место, от чего Брасье вскрикнул.
— Спокойно. Я сделаю хорошую повязку из этой тряпки, только не вздумай ее сдирать или шевелить плечом.
— Чертовски неприятно. У вас найдется бренди?
— Обойдешься, Ролан. Во всяком случае, ноги у тебя целы, значит, сам пойдешь… Следует убираться в сторону французской территории, капитан. Мне не нравятся местные дебри и пустоши — тут по ночам рыщут стаи диких псов.
Они двинулись к берегу уже в сумерках. Где-то вдали хрипло подвывали неизвестные звери.
Брасье обступили со всех сторон, он шел в самой середине компании, старался держаться поближе к Баррету и даже не пытался скрывать страх.
— Господи! Они в конце концов доберутся до меня.
Баррет понял, что француз говорит не о животных.
— Молчи. Иначе первым до тебя доберусь я.
Связанные руки мешали бывшему лейтенанту держать равновесие. Пару раз он сильно споткнулся. Лунный блеск пробивался сквозь месиво зелени. Мертвенные блики падали на лица людей.
— Скалы близко.
Уровень почвы повысился, обломки камней хрустели под ногами, половинка луны исчезла, скрытая высокими камнями. Пальмы шумели под ночным ветром, доктор Кид зашипел, как рассерженный кот, должно быть, уколовшись о шип какого-то растения.
— Что впереди? — снова как завороженный спросил Брасье.
Перед ним колыхалась темнота. За ее завесой молчало что-то, еще более черное и пустое.
— Это бог смерти… — прошептал бывший лейтенант.
С этими словами он развернулся и пустился бежать назад, не обращая внимания на свои связанные руки и на то, что шипы и сучья царапают ему лицо.
— Чертов паникер.
Пленника догнали и сшибли на землю. Придавленный Брасье не сопротивлялся. Он стоически вынес несколько затрещин, прежде чем взмолился:
