Джон Рэтклиф - Роковой бриллиант дома Романовых
Шофер подошел поближе, как бы напоминая о чем-то.
— Иду, — крикнула она ему.
Бренкен удержал ее.
— Это прямо, как в сказке. Только еще одно — ваше имя? Я никогда не забуду вас.
Она улыбнулась, ее голос прозвучал совсем тихо: — Вера… этого достаточно.
— Вера… этого достаточно.
— Вера…
— Прощайте.
— Я никогда не увижу вас больше?
— Увидите, — ее лицо сделалось серьезным и вдруг показалось ему старым и изборожденным морщинами. — Не забудьте — послезавтра в 8 часов вечера.
Она мелкими шажками, не оглядываясь, побежала к автомобилю. Шофер по военному отдал честь. Потом она исчезла в автомобиле.
И сразу стало тихо… Даже воробьи не чирикали… Деревья печально стояли, вздымая к небу прямые, как свечи, стволы. И из близлежащих изб к небу подымался дым.
Бренкен повертел бумагу в руках. Задумчивый, усталый, печальный, он поплелся в деревню.
III
В самом деле, это было почти как во сне. Староста бегло просмотрел бумагу и не говоря ни слова проводил. Бренкена к одному из крестьян. Этот крестьянин имел интеллигентную внешность. "Должно быть, ссыльный интеллигент", — подумал Бренкен, с первого взгляда поняв, с кем имеет дело. Но все его попытки завязать разговор с этим мрачным бородатым человеком кончились неудачей. Казалось, будто этот непроницаемый человек дал обет молчания. В его избе находились его жена и теща, обе простые крестьянки. Но и они очень мало говорили и относились к нему весьма сдержанно. Бренкен почувствовал, что здесь скрывается трагедия, которую он не в состоянии понять. Он в душе был благодарен, что этот человек не задавал ему никаких вопросов, и сейчас же постелил ему на полатях. Беглец моментально погрузился в глубокий сон.
Он провел эти два дня молча, мучимый беспокойством, возраставшим с каждым днем. Он твердо решил вернуть царице голубой Могол. Его путь вел в Петроград. Но разве ему удастся проникнуть незамеченным в столицу?
Наступил вечер долгожданного дня. Он молча крепко пожал на прощание руку человека, который укрыл его. Они стояли на крыльце, снег отливал синевой, глубокая тишина окружала их. Казалось, что бесконечность дышит глубоко и беззвучно.
— Вы социалист-революционер? — спросил крестьянин.
— Нет.
— Большевик?
— Это было бы одно и то же.
Мнимый крестьянин почти с сожалением посмотрел на него.
— Значит, вы не принадлежите ни к какой партии? Ну, Вера уже будет знать. — Он поклонился.
— Ну, счастливого пути и помогай вам Бог!
Курьер царицы со странным чувством двинулся в путь и отправился на станцию. Он спрятался в снегу на противоположной стороне. Но у него было еще достаточно времени. Станция казалась вымершей. Мимо прошел только какой-то служащий.
Повалил снег.
Бренкен больше не был в состоянии сдерживаться. Шатаясь, он направился к станции. Перед длинным красным кирпичным зданием стояла деревянная доска. На ней был прибит свежий плакат. Он прочел:
Злодеяние.
"Вчера были убиты начальник тобольской тюрьмы
полковник Надеждин и бывший губернатор князь Савицкий
в тот момент, когда оба покидали офицерское собрание.
Злоумышленников было двое. Сначала Вера Полякова,
отец которой в свое время умер в тюрьме, пыталась
застрелить начальника тюрьмы. Но ее выстрелы не
попали в цель. Сейчас же после этого известный
большевик Дмитрий Тихорецкий бросил бомбу. Полковник
Надеждин тяжело ранен, князь Савицкий убит.
Тихорецкому и Поляковой в наступившем общем смятении
удалось скрыться. Они, по всей видимости,
воспользовались помощью членов партии с. д.
большевиков."
Бренкен несколько раз перечитывал плакат при тусклом свете лампы, качавшейся на стене… Он читал и с трудом заставил себя собраться с мыслями: Вера Полякова, эта гордая девушка с детским лицом и героической женской душой, убийца? Может ли это быть?
Но у него не было времени для размышления. Поезд пришел несколько раньше, чем это полагалось по расписанию. Порядок в России стал похож на дырявый занавес: местами он сохранил еще старый блеск, но в большей части был изорван в клочья. Уже в течение многих дней поезда не ходили по расписаниям. Охрана путей, предписанная правительством, была отменена, причем никто не знал, кто отменил этот порядок? Никто не интересовался одиноким человеком, бродившим по снегу, и Бренкен мог спокойно скрыться в темноте. Дрожа от холода, он побежал совершенно механически, охваченный чувством неуверенности, вдоль поезда и был поражен при виде полуоткрытой двери. Вагон в темноте казался таким же черным, как и все прочие. Ни один вагон не был освещен.
— Заходите, офицер, — послышался голос из зияющей тьмы в глубине вагона.
Он замялся. А что, если в последний момент ему расставили ловушку? Если все время его только убаюкивали, говоря, что он находится в безопасности?
Но тут две руки схватили его и втащили в темноту. В этом вагоне царила настолько непроницаемая и давящая тьма, что Бренкен содрогнулся.
Его что-то пугало здесь. Без того, чтобы он был в состоянии отдать себе отчет в своем смутном страхе.
Теперь кто-то прошел мимо него и выскочил из вагона. Тот самый, который втянул его. Бренкен узнал силуэт. Это был шофер Шнейдер. Стоя внизу, он повернул к нему свое лицо.
— Здравствуйте, господин офицер! Да хранит вас Бог!
— Это вас я вижу опять? — затаив дыхание, спросил Бренкен.
Ответа не было.
Какую связь все это имело между собой? Как попал сюда этот таинственный немец?
Шнейдер тяжелыми шагами направился к паровозу и исчез в темноте.
Бренкен уселся у открытой двери. Но в следующий момент кто-то с сильным треском захлопнул выдвижную дверь. Бренкен уперся в нее. Изнутри ее нельзя было открыть. Кто-то возился снаружи. Потом подошел еще кто-то, и Бренкен услыхал:
— Готово?
— Так точно, запломбирован!
— Хорошо.
Послышался шум удаляющихся шагов.
"Значит, я пойман, — подумал Бренкен, — но кто же поймал меня?"
Поезд тронулся…
Вольдемар фон Бренкен долго сидел в темноте и мечтал. Вдруг он вспомнил о своем карманном фонарике. Слава Богу, он спасен!
Он достал фонарик из кармана грязного сюртука и нажал пуговку.
Луч света, как ножом, прорезал темноту. Вагон был пустой. Только в одном углу на деревянных нарах стоял какой-то ящик. Нет, это не был ящик. Бренкен осторожно подошел поближе, направив свет на его темные очертания.
Перед ним лежало что-то длинное. И Бренкен сразу узнал, что это был за жуткий багаж. Это был гроб.
