Ирена Асе - Шпионские игры царя Бориса
В ответ Мария просто сказала:
— Позволь мне задуть свечи, Тимотеус, при свете мне неловко раздеваться перед мужчиной.
В темноте Мария стала снимать с себя платье, а Тимофея их откровенный разговор заставил задуматься. Да, всем хороша была эта женщина для холостого псковитянина: и мила, и умна, и в постели хороша, и хозяйственна — идеальная жена. Но Тимофей был реалистом и считал: «Я никогда не поведу под венец лютеранку. Мария же не пожелает ехать вслед за мной в чуждую ей Московию, менять веру. Что же нам остается? Разве только не отказывать себе в радостях жизни при встрече…»
Как только Тимофей подумал о радостях жизни, обнаженная Мария намекнула, что ему надо поторопиться:
— Почему ты всё еще одет Тимотеус? Я же жду тебя с нетерпением…
Глава 3. Вербовка
Слаб человек! Вечером Тимофей объяснился в любви трактирщице Марии и долго ласкал ее, а под утро, когда они, утомлённые, наконец-то заснули, купцу вдруг приснилась обнаженная красавица полячка Ванда Комарская. Сон был невероятно странным, каким-то бредовым: голая шляхтянка с саблей в руке бежала по лесу, а за ней гнались несколько крепких неопрятных хлопов и орали: «Все равно наша будешь! Догоним, зажарим и съедим!» Шляхтянка была в ужасе, бежала изо всех сил, но расстояние между обнаженной Вандой и хлопами-людоедами постепенно сокращалось. Купец видел, как прекрасна и беззащитна женщина, хотел помочь попавшей в беду шляхтянке, но обнаружил, что почему-то не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, и мог только наблюдать, как хлопы загоняли голую полячку, словно охотники косулю. Вот она споткнулась, упала, выронила саблю. Один из хлопов вскочил на нее, заломал ей руки за спину и пальцами стал мять женщине бедра, крича: «Зажигай костер, сейчас зажарим ее на вертеле!» Тут Тимотеус проснулся. Причем хоть и жутким был сон, но вид обнаженной панны привел его в такое настроение, что Выходцу захотелось вновь заняться любовью с безотказной для него трактирщицей Марией. Как говорится, клин клином вышибают. Он повернулся на другой бок, а там пусто… Оказывается, пока он отсыпался после бурной ночи любви, трудолюбивая Мария уже встала и пошла хлопотать по делам трактира. Совсем стыдно стало Тимофею — и сон дурацкий был, и заспался. А ведь не для того, чтобы любоваться шляхтянкой Вандой или трактирщицей Марией, он сюда приехал. И даже не для торговли, а для дел государевых.
Быстро оделся Выходец, спустился на первый этаж, а для него уже, оказывается, завтрак готов: свежий творог со сметаной, кусок отварной говядины, пшеничный хлеб с маслом, заморский голландский сыр, чай из трав, сочные сливы. Он ел, а Мария с радостью смотрела на него — бодрая, принарядившаяся, словно и не было бурной ночи.
С нежностью посмотрел на подругу Тимофей, но свой кошмарный сон забыть не мог. И не выдержал, спросил:
— А где пани Комарская?
— Давно уже упорхнула, говорит, будто конопляное семя продавать.
Мария сказала это так, что Тимофей тут же пожалел о своем вопросе. Трактирщица, впрочем, не стала ссориться. Тихонько так, чтобы никто не слышал, кроме них, произнесла:
— Тимотеус, ты бы сегодня делами допоздна не занимался. Я приготовлю тебе хороший ужин, много горячей воды…
После тактичного напоминания Марии, что после долгого пути купцу не помешала бы банька, настроение у Тимофея Выходца совсем испортилось: «Ох, раззява! Да я ведь к ней вчера немытым полез. И ведь собирался попросить корыто и воду… А все из-за этой пани Комарской позабыл, сбила с толку».
От стыда Тимофей не знал, куда глаза девать.
А Мария ласково спросила:
— Что тебя тревожит, милый мой?
И так ласково это было сказано, что Тимофей решился:
— Хочу попросить тебя кое о чем, если днем ты не занята.
— О чем же? Вновь пройти с тобой в мою комнату? — Мария откровенно веселилась.
— Мне надобно передать письмо одному рижскому купцу. Ему написал послание торговый партнер из Пскова. Но власти этого города не любят, когда московиты ходят за крепостные стены и долго там задерживаются. Не могла бы ты отнести письмо в город?
— Конечно, могу! А кому его передать?
— Знаешь ли ты патриция Генриха Флягеля?
— Да кто же его не знает в Риге, Тимотеус?! Рижский патриций Флягель — один из богатейших людей в нашем городе, родственник самого бургомистра и бургграфа Никлауса Экка.
— Только передай письмо прямо ему в руки, а то слуги вдруг потеряют.
— Конечно, конечно. Что бы ты хотел съесть на обед, Тимотеус? Может быть, закоптить гуся?
Тимофей аж зажмурился от удовольствия. Он-то знал, сколь вкусен рижский копченый гусь, приготовленный фрау Марией!
В целом день складывался для Тимофея весьма удачно во всех отношениях. Хотя небо с утра заволокло тучами, дождь так и не пошел. Зато похолодало, и солнце больше не припекало, не мешая сосредоточиться на коммерции. Пеньку удалось продать самому Францу Ниенштедту. Владелец нескольких домов в Риге, имения Сунтажи в Лифляндии, один из четырех рижских бургомистров Франц Ниенштедт знал толк в русских товарах. Мигрант из Вестфалии, он приехал в Ливонию небогатым, но быстро сделал целое состояние на торговле с московитами. Господин бургомистр в молодости сам ездил на Русь, бывал не только в Пскове, но и в далекой от Ливонии Москве, знал толк в русском льне, пеньке, конопляном семени, воске, смоле. Купца Выходца он знал давно и ценил за честность, а также за то, что товар у Тимофея всегда качественный.
Ведя торговые переговоры, два купца пытались превзойти друг друга в вежливости: Тимофей говорил по-немецки, шестидесятилетний бургомистр отвечал по-русски. Торговался он весьма жестко, стоял на своем, но ведь изначально цену определил, что называется, по-божески. А после заключения сделки и вовсе расщедрился: пригласил в винный погреб рижского магистрата обмыть сделку. За свой счет. Тимофей не очень-то хотел пить днем, но отказаться от такого приглашения было бы просто невежливо. По дороге к винному погребу Франц рассказывал:
— Сегодня удачный день. Заключаю уже вторую сделку за день. Первую, впрочем, обмыть было непросто.
— Почему же?
— Не поверишь, заключил сделку с дамой. Пришлось ей кланяться после сделки — все-таки дворянка. Представляешь, молодая польская шляхтянка, а так хорошо разбирается в ценах на конопляное семя! Просто удивительная женщина. Эх, забыл, как ее зовут!
— Может быть, пани Комарская?
— А ты откуда знаешь?
— Да мы остановились на одном постоялом дворе.
Ранее Выходцу не приходилось бывать в винном погребе рижского магистрата. Оказалось, что находился он не в самой Ратуше, а в отдельном здании рядом с Купеческой улицей. Выглядел винный погреб внутри очень солидно: более трех метров в высоту, стены из доломита, массивные столбы, подпирающие потолок. Бургомистр и купец оказались в тот день первыми посетителями:
