Понсон дю Террайль - Поиски красавицы Нанси
— Как, — сказал король, — так ты хочешь сейчас же заняться этим делом? Среди глубокой ночи?
— Так что же? — ответил герцог. — Рай открыт во всякое время дня и ночи, и если Рене предопределено быть в раю, то его и в полночь пустят туда так же свободно, как и в полдень!
— Ну что же, ты прав! — сказал король. — В таком случае ступай!
— Сначала, ваше величество, соизвольте дать мне свое королевское слово, что Рене отдан вами мне в полную власть и что я могу сделать с ним все, что мне заблагорассудится!
Король открыл рот, чтобы дать это слово, но в этот момент дверь из коридора открылась, и в комнату вошло новое действующее лицо, сама королева-мать, Екатерина Медичи!
Она услышала непривычный шум, взрывы смеха, голос короля и мольбы Рене и пришла на этот шум. Остановившись на пороге и увидев сира де Коарасса, стоявшего с гордо поднятой головой, герцога Крильона, напоминавшего отдыхающего льва, насмешливо улыбавшуюся Нанси, смеющегося Ноэ, Пибрака с дипломатически непроницаемым лицом и Рене, бледного, даже посеревшего от ужаса, королева сразу поняла значительную часть истины. Она поняла, что король посмеялся над ней, так как на самом деле покровительствует сиру де Коарассу, что Нанси по его приказанию разыграла комедию и что Крильон собирается жестоко выместить на Рене неделю своей немилости.
Взгляд королевы метал молнии на присутствовавших, и ее взор со смертельной злобой впился в сира Коарасса.
— Ваше величество, — холодно сказал ей король, — Рене вышел из границ данных ему полномочий. Я позволил ему убить сира де Коарасса, если он застанет последнего у ног принцессы Маргариты, а ваш наперсник ткнул сира де Коарасса в тот момент, когда тот признавался в любви Нанси. — Королева посмотрела на Генриха, он даже не был ранен. — Понимаю! — сказал король. — Вы находите, ваше величество, что сир де Коарасс чувствует себя достаточно хорошо для убитого человека? Но это произошло только потому, что я одолжил ему кольчугу моего покойного отца, короля Генриха II!
При этих словах королева побелела от бешенства.
— Государь! Вы король и властны делать все, что вам угодно, ;но вы же мой сын, и Бог наказывает детей, которые осмеливаются издеваться над родителями!
— Да не допустит Господь, чтобы я когда-нибудь стал издеваться над родной матерью, — сказал Карл IX, — но и да не допустит он, чтобы я позволил убивать ближайших родственников в моем собственном дворце!
— Я не понимаю вас, государь!
— В таком случае объясните ее величеству, кузен, что вас зовут Генрихом Бурбонским! — сказал король, обращаясь к принцу.
Екатерина в ужасе отскочила на шаг.
Генрих подошел к ней, преклонил колено и, почтительно поцеловав ее руку, произнес:
— Ваше величество! Простите меня за обман! Королева смотрела на него блуждающим взором и наконец сказала:
— Как же это я не узнала вас! Ведь вы живой портрет своего покойного батюшки, Антуана Бурбонского!
— Теперь, надеюсь, вы понимаете, — сказал король, — что при всей доброй воле я не мог дать убить того, кому вы предназначаете руку моей сестры Марго!
Королева не находила слов. Молчание нарушил герцог Крильон.
— Государь! Я жду вашего слова! — И, сказав это, он положил руку на плечо Рене.
Последний снова с криками упал на колени.
— Что вы хотите сделать с ним? — спросила королева.
— Ваше величество, я жду, когда король поручит Рене моим заботам.
— И что будет тогда?
— Согласитесь, ваше величество, — насмешливо прибавил король, — что я не могу сделать чего-нибудь другого для своего кузена, принца Наваррского!
Екатерина вздохнула, но не сказала ни слова.» Я погиб! Даже королева отступилась от меня!« — подумал Рене и, повинуясь мгновенному импульсу, кинулся к ногам Генриха.
— Ах, ваше высочество, ваше высочество! — молил он рыдая. — Сжальтесь надо мной! Простите меня!
— Ну а если я прощу тебя, тогда что? — спросил принц.
— Я буду всю жизнь благословлять вас!
— Как бы не так!
— Я отдам свою жизнь за вас!
— Для этого ты слишком боишься смерти!
— Я… я… стану вашим рабом!
— Все это пустые слова, милый мой! — сказал принц. — А вот я тебе предложу кое-что, друг мой Рене!
— О, говорите ваше высочество, говорите! Я все готов сделать! Только… — Рене с ужасом посмотрел на герцога Крильона, — только не оставляйте меня в руках его светлости!
Крильон сквозь зубы буркнул какое-то проклятие.
— Если ты очень дорожишь своей жизнью, то выслушай меня внимательно, — сказал Генрих. — Неделю тому назад ты похитил из кабачка Маликана женщину, которой потом дорогой ценой продал свободу…
— А! — перебил его король. — Что же это была за женщина?
— Сарра Лорьо, жена горожанина, которого Рене…
— Тише! — остановил его король. — Не будем вспоминать эту историю, столь неприятную ее величеству королеве? Екатерина закусила губу.
— Так за какую же цену Рене вернул ей свободу? — поинтересовался король.
— Она должна была дать ему слово, что в тот день, когда будет в безопасности в Наварре, Рене вступит во владение всеми сокровищами покойного Самуила Лорьо!
— А Лорьо был очень богат! — заметил Крильон.
— Ну так вот, — продолжал Генрих, обращаясь к Флорентийцу, — если ты, во-первых, вернешь Сарре Лорьо ее слово и не будешь предъявлять никаких претензий к ее состоянию, а во-вторых, если ты после этого еще заключишь со мной условие, то я умолю герцога пощадить твою жизнь?
— Ах, ваше высочество, — сказал Крильон, — вы упускаете из виду очень важную вещь и поэтому хотите совершить нечто неумное!
— Как это так, герцог?
— Да ведь если я повешу Рене, то сокровища Сарры не достанутся ему!
— Это правда. Но у Рене есть дочь, а Сарра останется рабой своего слова.
— Как все это досадно! — буркнул Крильон. — А я-то рассчитывал произвести важный опыт!
— Именно? — спросил король.
— Я хотел убедиться, могут ли фонарные столбы в случае необходимости заменить обыкновенную виселицу!
— Я понимаю вас, герцог, — сказал принц. — Но мне не хотелось бы допустить, чтобы вдова Лорьо лишилась всего состояния. Ну-с, так как же? — обратился он к Рене.
Флорентинец видел, что выбора у него нет. Крильон так и рвался завладеть им, королева даже не защищала его, своего фаворита, да и пожелай она вмешаться, ей пришлось бы натолкнуться на непоколебимость сурового герцога, который признавал для себя обязательным лишь приказания самого короля. Поэтому он сказал:
— Я согласен! Освобождаю Сарру Лорьо от данной мне клятвы!
— Отлично! — воскликнул Генрих. — Теперь перейдем к следующему пункту! Ты должен обещать, что не тронешь и волоска с головы как моей, так и господ Пибрака и Ноэ!
