Джеймс Купер - Палач, или Аббатство виноградарей
— Эти длань и меч способны укоротить жизнь христианина! — нагло воскликнул бесстыжий торговец церковными злоупотреблениями. — Отчего вы не спросили, кто он такой и чем занимается?
— Вот сам и спросил бы, — ввернул насмешливый Пиппо. — Предаваться скорби — это по твоей части. Я, например, предпочитаю вертеться вокруг оси по своей воле, а не после хорошего тычка; взгляни, какой огромный кулак у этого юного великана!
Бедный студент и бюргер из Берна, очевидно, разделяли мнение неаполитанца, ибо продолжения дискуссии не последовало. Тем временем к воротам уже подошел новый путешественник. В облике его не было ничего, что способно было бы обострить бдительность суеверного трио. Мирный, кроткий на вид, средних лет мужчина спокойно и просто протянул паспорт верному стражу города. Полицейский, изучив документ, бросил быстрый вопрошающий взгляд на его владельца и поспешно вернул паспорт, словно желая поскорее отделаться от путешественника.
— Бумаги в порядке, — сказал он. — Можешь проходить.
— Ну-ка, ну-ка! — воскликнул неаполитанец, для которого буффонадаnote 29 была родной стихией. — Ну-ка, ну-ка! Взгляните на сего кровожадного, свирепого странника! Не это ли наконец Бальтазар?
Как и ожидал выступавший, публика вознаградила его смехом; приободрившись, наглый шут продолжал:
— Тебе, друг, известны наши обязанности; покажи-ка нам свои руки! Не обагрены ли они кровью?
Путешественник остановился в замешательстве; это был человек, склонный к уединенной, мирной жизни; и только дорожное приключение могло свести его лицом к лицу с жестоким фигляром. Однако он простодушно протянул руки вверх ладонями, что повергло всех стражей в бурное веселье.
— Это ничего не значит: щелок, зола и слезы жертв способны смыть кровь даже с пальцев Бальтазара. Мы проверим, не запятнана ли твоя душа, парень, прежде чем позволить тебе присоединиться к добропорядочной компании.
— Отчего вы не остановили вон того юного воина? — спросил странник, и глаза его загорелись гневом, ибо даже кротость пытается противостоять грубому, незаслуженному насилию; оскорбленный людьми черствыми и беспринципными, он весь дрожал от возмущения. — Его вы не осмелились расспрашивать!
— Во имя святого Дженнаро!note 30 Это все равно что остановить текущую лаву. Попробовал бы сам его расспросить! Этот юный воин — честный крушитель черепов, и мне будет лестно путешествовать в одной с ним компании; не сомневаюсь, около дюжины святых ежечасно приносят за него свои молитвы. Тот же, кого мы ищем, отринут всеми: добрыми и злыми, небесами и землей; и даже в жарком обиталище, куда его со временем поместят, он пребудет отверженным.
— Палач — вершитель закона.
— Что такое закон, дружище? Но иди себе свободно: с твоей стороны нашим головам не грозит опасность. Иди — и молись неустанно, чтобы Господь избавил тебя от секиры Бальтазара.
В лице странника что-то дрогнуло, как если бы он хотел ответить неаполитанцу; но, передумав, он прошел вперед и тут же исчез в толпе пассажиров на палубе. Следующим был монах из монастыря Святого Бернарда. Служитель давно знал и монаха-августинца, и его пса и потому не стал задавать вопросов о роде занятий и цели путешествия.
— Мы спасаем жизнь людям, а не отнимаем ее, — сказал монах, переходя от охранника порядка по должности к тем, в чьем праве на проверку отъезжающих можно было усомниться. — Мы живем среди снегов, где христиане умирают, утешенные Церковью.
— Честь и слава тебе и твоим трудам, святой августинец! — сказал неаполитанский жонглер, который, хоть и был нагл и дерзок, все же испытывал бессознательное уважение к тем, кто отрекается от себя ради блага ближних, — чувство, присущее всякому, даже самому развратному человеку. — Проходи вместе со своим псом; наши добрые пожелания вам обоим!
Перед воротами уже никого не осталось; и несколько наиболее предубежденных путешественников, наскоро посовещавшись, пришли к естественному выводу, что гнусный палач, испугавшись их протестующих выступлений, потихоньку ускользнул, и пассажиры, таким образом, счастливо избавились от его присутствия. Желанную весть встретили радостными восклицаниями, и все поспешили на барк, ибо Батист громко и настойчиво заявил, что, поскольку причина задержки устранена, откладывать отплытие нельзя ни на минуту.
— О чем вы только думаете, люди! — с хорошо разыгранным возмущением заявил Батист. — Разве леманские ветраnote 31 похожи на одетых в ливреи лакеев, чтобы, послушно вашим прихотям, дуть, когда бы вы ни пожелали, то с запада, то с востока ради удобства путешествия! Берите пример с благородного Мельхиора де Вилладинга, который, давно уже заняв свое место на палубе, молится, как вы видите, всем святым, чтобы этот свежий западный ветер не прекратил дуть, в наказание за нашу беспечность.
— Вон там еще идут путешественники, торопятся попасть на барк! — вмешался коварный итальянец. — Поскорей отдавай швартовыnote 32, капитан Батист, а не то мы тут надолго застрянем.
Капитан тут же поспешил к шлюзу — разузнать, что может принести ему этот новый поворот событий.
Двое путешественников в пропыленном дорожном платье, сопровождаемые слугой и носильщиком, который пошатывался под тяжестью груза, спешили к воротам, как будто чувствовали, что из-за малейшего промедления могут остаться на берегу. Главным из них, по всей видимости, был немолодой путешественник, которому спутники подчинялись не из-за боязни физического воздействия, но из уважения. Через одну руку у путешественника был перекинут плащ, а в другой он нес рапиру, необходимую принадлежность аристократического сословия в те времена.
— Вы опаздываете на последний барк, отплывающий к пределам Аббатства виноградарей, синьоры, — заявил женевец, сразу же распознавший, из какой страны прибыли путешественники. — Судя по вашей спешке, вы намереваетесь попасть на празднество.
— Да, именно таково наше намерение, — признался старший из путешественников. — И, как ты верно заметил, мы действительно опаздываем. Внезапные сборы и дурные дороги явились тому причиной, но, к счастью, мы успели добраться сюда до отплытия; взгляни же скорей на наши бумаги и дай пройти.
Полицейский с надлежащей тщательностью с обеих сторон изучил документ, который, по-видимому, не был в полном порядке, ибо на лице служителя отобразилось сожаление.
— Синьор, ваш документ годен для Савойиnote 33и Ниццы, но в нем отсутствует подпись женевских властей.
— Какая жалость, клянусь святым Франциском! Мы честные жители Генуи, спешащие на празднества в Веве, о коих ходят столь соблазнительные слухи; и единственное, чего мы жаждем, — это добраться туда как можно спокойней. Как видишь, мы опаздываем; едва прибыв в город, мы узнали, что барк готов распустить паруса, не дожидаясь, пока испортится погода, и поспешили сюда, не успев ознакомиться с правилами, которые в Женеве считаются обязательными. Великое множество путешественников едет через ваши края, спеша увидеть знаменитые древние игры; и потому мы, не придавая значения нашему краткому пребыванию в городе, не представили своих паспортов местным властям.
