Кристиан Жак - Закон пустыни
– Допустим… Но зачем вы открыли им место, где мы его держим? С этим можно было не торопиться.
– Чтобы меня не мучила совесть.
– С вашим опытом, в вашем возрасте, вы…
– Вот именно, в моем возрасте. Я могу предстать перед вечным судом в любой момент. В деле Пазаира я нарушил дух Закона.
– Вы защищали государство, Египет, и вполне могли пренебречь правами одной-единственной личности.
– Ваши слова меня не убеждают, Монтумес.
– Вы бросаете меня?
– Если Пазаир вернется…
– В каторжной тюрьме часто умирают.
* * *Уже давно Сути слышал лошадиный галоп. Звук шел с востока, всадников было двое, они быстро приближались. Это были бедуины-разбойники, искавшие легкой добычи.
Сути подождал, пока они подъедут на нужное расстояние, и растянул свой лук, опершись коленом о землю: он целился в того, что был слева.
Раненный в плечо, всадник выпал из седла. Второй бросился на противника. Сути прицелился точнее, стрела пронзила бедуину ляжку. Завопив от боли, он выронил из рук поводья, рухнул на землю и ударился о камень. Обе лошади кружили рядом. Сути поставил кончик меча на горло кочевника, который, шатаясь, поднимался на ноги.
– Откуда ты?
– Из племени ходящих по песку.
– Где ваша стоянка?
– За черными скалами.
– Ведь это вы захватили египтянина несколько дней назад?
– Какой-то бродяга, который называл себя судьей.
– И как вы с ним обошлись?
– Вождь допрашивает его.
Сути вскочил на более крепкую лошадь, придерживая другую за примитивную упряжь, которую используют бедуины. Раненых он бросил на произвол судьбы: пусть выживают, как умеют.
Оба скакуна устремились по каменистой тропинке, которая становилась все круче и круче; в низинах между темными, выжженными солнцем скалами клубились облака пыли; они напоминали котлы преисподней, где, подвешенные за ноги, томились грешники.
У подножия склона раскинулся лагерь кочевников. Самая высокая и яркая палатка, видимо, принадлежала вождю. В загоне теснились лошади и козы. С южной и северной сторон стоянку охраняли часовые.
Сути не стал дожидаться ночи; с бедуинами, промышлявшими набегами и грабежами, церемониться не стоило. Египтянин бесшумно, шаг за шагом, спускался по склону и поднялся в полный рост, лишь приблизившись к часовому с южной стороны, которого он обезвредил, одним ударом сломав ему шейные позвонки. Ходящих по песку, постоянно бороздивших пустыню в поисках любой добычи, в лагере было немного. Сути беспрепятственно добрался до палатки вождя и ворвался в нее через овальный проем, служивший дверью. Напряженный и собранный, он готов был сокрушить любую преграду на своем пути. Однако то, что он увидел, ошеломило его.
Вождь бедуинов, простершись на подушках, внимательно слушал Пазаира, который сидел напротив него в позе писца. Судья казался спокойным, руки и ноги его не были связаны. Вождь поднялся. Сути метнулся к нему.
– Не трогай его, – вмешался Пазаир, – Мы нашли общий язык.
Сути опрокинул противника на подушки.
– Вождь излагал мне свою жизненную позицию, – объяснил Пазаир, – а я пытался убедить его в том, что она порочна. Его удивил мой отказ стать рабом даже под страхом смерти. Он пожелал узнать, как действует наш Закон и…
– Когда он потеряет к тебе интерес, он привяжет тебя к хвосту какого-нибудь жеребца, который разобьет твое тело об острые скалы.
– Как ты нашел меня?
– Разве я мог тебя не найти?
Сути связал бедуина и заткнул ему рот кляпом.
– Быстро уходим отсюда. На вершине холма нас ждут лошади.
– Зачем? Я не хочу возвращаться в Египет.
– Идем, и перестань говорить глупости.
– У меня нет сил.
– Они найдутся, когда ты узнаешь о своей невиновности и о том, что Нефрет с нетерпением ждет тебя.
7
Старший судья не смел поднять глаз на Пазаира.
– Вы свободны, – устало объявил он.
Старый человек ждал горьких упреков и даже заслуженных обвинений. Однако Пазаир лишь пристально смотрел на него.
– Разумеется, главные пункты обвинения сняты. Что же касается остального, то я прошу у вас немного терпения… я постараюсь восстановить ваше положение как можно быстрее.
– А верховный страж?
– Он приносит вам свои извинения. Мы оба были введены в заблуждение…
– Небамоном?
– Старший лекарь на самом деле тоже не виноват. Простая административная небрежность… Вы стали жертвой несчастного стечения обстоятельств, мой дорогой Пазаир. Если вы желаете подать жалобу…
– Я подумаю.
– Может быть, не стоит держать зла…
– Я хочу поскорее вернуться к своим обязанностям.
* * *Голубые глаза Нефрет были похожи на драгоценные камни, родившиеся в самом сердце золотых гор, в краю богов; бирюза на шее предохраняла от порчи. Длинное платье из белого льна на бретельках делало ее еще стройнее.
Подходя к ней, Пазаир ощутил запах ее духов. Ее шелковистая кожа источала аромат лотоса и жасмина. Он принял ее в свои объятия, и они долго стояли так, не в силах произнести ни слова.
– Так ты еще немножко любишь меня?
Она отстранилась, чтобы посмотреть на него. Он был гордым, страстным, чуть сумасшедшим, строгим, одновременно молодым и умудренным жизнью, естественным в своей привлекательности, хрупким, но очень сильным. Те, кто считал его слабым, легко впадавшим в уныние, жестоко ошибались. Несмотря на жесткое и суровое выражение лица, на требовательный характер, он умел давать счастье.
– Я не могу без тебя.
Пазаир прижал ее к себе. Жизнь приобретала новый вкус, мощный, как молодой Нил. Но здесь, в огромном некрополе Саккары, по которому Пазаир и Нефрет шагали медленно, держась за руки, эта жизнь тесно соприкасалась со смертью. Они шли поклониться могиле Беранира, своего убитого учителя. Разве не он передал Нефрет свои секреты врачевания и не был опорой Пазаиру, прокладывавшему свой путь в жизни?
Они вошли в помещение, где работали бальзамировщики, и увидели Джуи. Он сидел, опершись спиной о выбеленную известкой стену, и ел свинину с чечевицей, хотя это мясо запрещалось употреблять в жару. Не прошедший процедуру обрезания, бальзамировщик игнорировал религиозные предписания. У Джуи было вытянутое лицо, широкие, черные, сросшиеся на переносице брови, тонкие бескровные губы, очень длинные руки и тонкие ноги; он жил своей, отличной от прочих смертных жизнью.
На столе для бальзамирования лежала мумия пожилого человека, которой он только что ножом из обсидиана сделал надрез на боку.
– Я вас знаю, – сказал он, поднимая глаза на Пазаира. – Вы судья, который ведет дело об убийстве ветеранов.
– Это вы бальзамировали тело Беранира?
