Юрий Корольков - Операция «Форт»
Я встречался с участниками и свидетелями давних событий, бродил в холодном мраке одесских катакомб, читал трофейные документы, захваченные в гестапо и сигуранце, посещал дома, где находились подпольные квартиры.
Вот здесь, на улице Бебеля, в массивном сером доме была румынская сигуранца, а за углом, на Пушкинской — находилось гестапо. На улице Ярославского, против чайной или трактира какого-то Георгиу Несмеяну, застрелили двух арестованных «при попытке к бегству». Я даже знаю их фамилии.
От всего этого в сердце поднимается, глухая, тоскливая боль. А каково же было людям, пережившим все это?!
Вот улица Энгельса, бывшая Маразлиевская, громадное многоэтажное здание, утопающее в зелени соседнего парка. Широкий красивый подъезд, сияющие на солнце просторные окна… Но я видел фотографию того же здания, взорванного советскими людьми через несколько дней после того, как фашисты пришли в Одессу. Это тот самый дом, под развалинами которого погибло полтораста гитлеровских солдат и офицеров, два генерала, о чем мы уже знаем по донесениям Владимира Молодцова.
Воспоминания о минувшем, поиски участников событий привели меня на Пересыпь, в городской промышленный район, расположенный близ дамбы Хаджибейского лимана. Перед приходом врага патриоты взорвали дамбу, и воды лимана хлынули в низменную часть города навстречу фашистам… И об этом мы тоже знаем от Молодцова.
А дальше — одесские катакомбы, лабиринт подземных галерей, переходов, раскинувшихся на десятки, сотни километров под городом и его окрестностями. И конечно, поиски документов, документов и документов… Старые фотографии, старые газеты, уже пожелтевшие от времени, выходившие в оккупированной Одессе, воспоминания свидетелей, рассказы участников, их записки, дневники, найденные в катакомбах, показания арестованных румынских контрразведчиков и многое, многое другое, что помогло восстановить ход событий в оккупированной Одессе.
МАСТЕРСКАЯ НА НЕЖИНСКОЙ УЛИЦЕ
По неровным каменным ступеням в слесарную мастерскую спустилась женщина с мальчиком. Она вошла неожиданно, и Яков едва успел сунуть за верстак газету, которую только что читал вслух. Брат зло посмотрел на него, мысленно обругал — такая неосторожность когда-нибудь доведет до беды — и обернулся к вошедшим.
Женщина была высокая, молодая, низко повязанная платком, из-под которого смотрели большие глаза, казавшиеся в сумерках совершенно черными. В резиновых высоких ботиках и стареньком пальто она ничем не отличалась от обычных, довольно многочисленных посетительниц слесарной мастерской Петра Бойко. После того как румыны оккупировали город, в посетителях мастерской не было недостатка. Местные жители несли сюда ремонтировать всякую хозяйственную рухлядь, годами лежавшую на полках и чердаках. Новых вещей купить было негде, разве только в комиссионных, где просили за них втридорога.
— Чем могу служить? — предупредительно спросил Алексей. Сейчас, когда хозяина не было в мастерской, Алексей Гордиенко оставался за старшего.
Женщина взяла из рук мальчика старый закопченный расплющенный примус, завернутый в обрывок бумаги, развернула и протянула его Алексею.
— Может быть, можно еще отремонтировать?
Алексей повертел в руках примус, покачал головой.
— Нет… Такой заказ не берем. Может, зайдете куда еще?
— Скажите, а у вас примус нельзя купить?
Алексей метнул быстрый взгляд на женщину. Яков, пиливший какой-то стержень, тоже насторожился: так начинался пароль.
— Да есть один, только с одесской горелкой, — ответил Алексей.
— Покажите.
— Пожалуйста… — Алексей подал женщине примус, стоявший на верстаке.
— А гарантию вы даете?
— На примус даем, на горелку нет.
Молодая женщина облегченно вздохнула.
— Ой, слава богу, наконец-то нашли вас! — воскликнула она, оглядываясь вокруг. Братья Гордиенко и Саша Чиков, который сидел на низенькой скамейке в углу мастерской, тоже расплылись в улыбке. Все правильно — пароль и отзывы. Значит, своя! К ним давно уже не приходили из катакомб, говорили даже, будто румыны замуровали все входы.
Это была Тамара Шестакова, связная Бадаева — Кира.
— А Петра Ивановича я могу видеть? — совершенно другим, свободным голосом спросила она.
— Нет, Петра Ивановича нет.
— А Якова?
— Яков здесь, — выступил вперед Гордиенко-младший.
Тамара удивленно посмотрела на подростка в кубанке, в легком распахнутом пиджачке, под которым виднелась морская тельняшка. По виду он был чуть старше Коли, с которым Тамара пришла из катакомб. Николаю шел четырнадцатый год.
— Где можно поговорить! — спросила Тамара.
— Идемте сюда! — Яков повел связную в каморку позади мастерской. Проходя мимо брата, он метнул на него торжествующий взгляд и, не удержавшись, вдруг выкинул какое-то замысловатое коленце. Знай, мол, наших!
Яков радовался гордой мальчишеской радостью — его спрашивают, к нему приходят. Тамара посмотрела на него и засмеялась.
— Так вот ты какой… — она не сразу нашла подходящее слово, — какой чудной… подпольщик. А меня Тамарой зовут. Тамара Большая. Вот и познакомились…
Потом она вдруг озорно обхватила его мальчишеские плечи и привлекла к себе. Виском, щекой Яков ощутил упругость груди ее и вдруг задохнулся, смутился, вспыхнул. Ему стало неловко, почти совестно. Это продолжалось мгновенье. Тамара отпустила его и пошла следом, продолжая счастливо смеяться, — высокая, стройная с загоревшимися сияющими глазами…
Для нее это была разрядка того нервного напряжения, с которым она шла на незнакомую явку, по незнакомому, захваченному врагом городу. Все обошлось хорошо. Евгения Михайловна Гуль — сначала Тамара зашла к ней переодеться — рассказала, как пройти с улицы Льва Толстого на Нежинскую, рассказала так подробно, что Тамара ни разу не спросила прохожих. А подпольщик Яков, к которому она шла, полагая встретить солидного, опытного конспиратора, оказался забавным мальчишкой. Она готова была расцеловать его!..
Что касается Яши, то он воспринял все по-своему и не мог сразу прийти в себя. Хорошо, что ни брат, ни Сашка ничего не заметили.
— Идемте сюда, — повторил он, лишь бы только что-то сказать.
Тамара коротко бросила мальчику:
— Коля, подожди здесь, — и исчезла за покосившейся фанерной дверью.
Яков провел Тамару в кладовку, заваленную металлической рухлядью. Отсюда черный ход вел куда-то во двор.
— Что нового? — понизив голос, спросила Тамара.
— Нового!.. Румыны злющие ходят, после того как наши под откос эшелон пустили. Опять заложников стали брать. Комендант приказал все выходы из катакомб на учет взять. Кто не донесет о выходах — расстрел. Я этот приказ в первый же день достал, крахмал застыть не успел… Передайте его Бадаеву.
