Паулина Гейдж - Искушение фараона
– Царевич, – тихо позвал его Пенбу.
Хаэмуас очнулся от своих мыслей и пробормотал извинения.
– Прости меня, Пенбу. Можешь начинать. Приветствие как обычно, я не в силах правильно перечислить все титулы моего отца. А дальше так: «Подчиняясь призывам моего господина, я приеду в Пи-Рамзес со всей возможной поспешностью, дабы исполнить пожелания Твоего Величества касательно брачных переговоров. Коль скоро Твоему Величеству угодно поручить изъявление взаимного доверия и обсуждение приданого мне, твоему недостойному сыну, вместо того чтобы самому подливать масла в огонь твоих священных, но чрезмерно страстных суждений, вполне возможно, что в конце концов мы достигнем вполне сносного результата. С любовью и преданностью тебе, Сыну Сета, посылаю этот свиток». – Хаэмуас откинулся на спинку стула. – Отдай теперь свиток Рамозу, пусть передаст посыльному. Желательно, не самому ловкому и расторопному.
Пенбу сдержанно улыбнулся, продолжая водить пером по папирусу.
– Царевич, ты полагаешь, следует ли вести себя так… так…
– Откровенно? – закончил за него Хаэмуас. – Тебе платят не за то, чтобы ты рассуждал о тоне моих писем. Твое дело – грамотно и верно все записать. Дай, я поставлю печать.
Пенбу поднялся, церемонно поклонился и положил свиток на стол.
Хаэмуас как раз занес над папирусом кольцо, когда дверь внезапно распахнулась и в комнату быстро вошла Нубнофрет. Пенбу, так и не распрямив спину, согнутую в поклоне господину, в то же мгновение скрылся за дверью. Нубнофрет не удостоила его даже взглядом, она подошла к мужу и с выражением некоторой небрежности и отстраненности поцеловала его в щеку. Чуть поодаль, смиренно склонив голову, стояла ее личная служанка Вернуро. Хаэмуас поднялся с места и, скрывая улыбку, подумал, что Нубнофрет отлично знает, как держать прислугу в полнейшем повиновении.
– Вижу, ты уже отужинал, – заметила жена.
На ней сегодня был один из тех свободных нарядов, которые она так любила надевать по вечерам, когда они не принимали гостей, – алое полотно с искусно заложенными складками, перехваченное поясом с золотыми кистями, подчеркивало ее великолепные формы. Она подняла к Хаэмуасу тщательно накрашенное лицо, и в мочке правого уха качнулся тяжелый золотой анк[3] с красной яшмой. Она не надела парик, и ее каштановые волосы, доходившие до подбородка, служили идеальным обрамлением для лица с четко очерченным, оранжевым от хны ртом и глазами, подведенными зелеными тенями.
Ей исполнилось тридцать пять, и она была прекрасна той особой, зрелой красотой, которую не портили ни мелкие морщинки, собиравшиеся – Хаэмуас знал – у нее на висках под слоем черной сурьмы, ни легкие складки около уголков роскошных губ. Однако Нубнофрет бы не понравилось, если бы она знала, что обладает сильнейшей чувственной привлекательностью. Нубнофрет, никогда не теряющая здравый смысл, умело вела семейный корабль через рифы и мели быстро сменяющих друг друга проблем – обучение прислуги, уход за мужем, воспитание детей. При этом она проявляла совершенное спокойствие и уверенность человека, до глубины души преданного своему долгу. Она хранила верность Хаэмуасу, и он был ей за это благодарен. Он знал, что, несмотря на ее острый язычок и желание постоянно руководить им в семейном спектакле, автором которого была она сама, Нубнофрет всем сердцем любила его. Они были женаты уже двадцать один год, и этот брак оказался счастливым и спокойным.
– Удалось ли тебе сегодня найти что-нибудь стоящее, Хаэмуас?
Он покачал головой, понимая, что ее вопрос вызван соображениями вежливости, а не подлинным интересом. Увлечение мужа казалось ей занятием, недостойным особы царской крови.
– Вообще ничего, – сказал он, дотрагиваясь рукой до того места на щеке, куда она его поцеловала. Оно было влажным от хны. – Гробница древняя, но она сильно пострадала и от воды, и от набегов грабителей. К тому же невозможно определить, сколько времени прошло с тех пор, как на нее обрушились эти напасти. Пенбу уже просмотрел кое-какие свитки и, без сомнения, поместил их в библиотеку, но мой запас знаний от этого не пополнился.
Очень жаль, – произнесла она с выражением искреннего сожаления. Ее взгляд упал на свитки на столе у Хаэмуаса. – Есть какие-нибудь новости из Дельты? Новые тревоги в брачном гнездышке? – Они улыбнулись друг другу. – Возможно, нам следует отправиться в Пи-Рамзес, пока фараон не успел еще привести свои планы в исполнение. После твоих поездок наша баржа пришла в полную негодность.
Хаэмуаса переполняла нежность. От него не ускользнула едва заметная нотка заинтересованности, прозвучавшая в словах Нубнофрет.
– Ты бы хотела туда поехать, правда? – мягко спросил он. – Почему бы тебе не отправиться на север на пару месяцев вместе с Гори и Шеритрой? Отец не нуждается в моем постоянном присутствии. Никаких важных дипломатических дел, если не считать брачных переговоров, сейчас не ведется, и я могу поэтому закончить кое-что здесь, в Саккаре. – Он жестом пригласил ее сесть. Она опустилась в кресло и принялась подбирать с тарелок остатки пищи. На ее лице проступило хорошо знакомое ему выражение упрямства. – Я со своими архитекторами работаю сейчас над новыми планами для захоронений быков Аписа, – продолжал он. – Кроме того, одновременно в двух местах ведутся восстановительные работы – в пирамиде Озириса Сахуры и в храме солнца Неусера-Ра. Я…
Держа в пальцах кусок уже остывшего гуся, она, прежде чем отправить мясо в рот, сделала рукой протестующий жест.
– Я давно уже перестала обижаться на то, что для тебя мертвые камни во много раз важнее, нежели собственная живая семья, – произнесла она холодно. – Если ты не хочешь ехать в Пи-Рамзес, значит, мы тоже остаемся здесь. Тебе ведь будет очень одиноко, если мы оставим тебя на попечение прислуги.
И это было правдой. Скрестив руки на груди, Хаэмуас присел на краешек стола.
– Тогда распорядись – пусть слуги побыстрее собирают все самое необходимое, и завтра поедем вместе. Отцу не повредит еще один дипломат – надо расхлебывать кашу, которую он заварил. Он наверняка захочет, чтобы я осмотрел его и прописал необходимое лечение, а также оказал врачебные услуги всем, кому он сочтет нужным. Кроме того, я был бы рад увидеться с матерью.
Нубнофрет задумчиво жевала мясо.
– Отлично, – сказала она наконец. – Гори тоже захочет поехать, но Шеритра наверняка откажется, она боится дворцовой суеты. Что нам с ней делать, Хаэмуас?
– Она просто застенчива, – ответил муж. – С возрастом это пройдет. Надо дать ей время и быть с ней помягче.
– Помягче! – фыркнула Нубнофрет. – Ее и так все балуют, и Гори, и ты. Вот и сейчас она ждет, чтобы прийти и пожелать тебе спокойной ночи, хотя я сказала ей, что ты вернешься только завтра. – Она облизала пальцы и прищелкнула. Вернуро встрепенулась, плавно подошла к столу, окунула полотняную салфетку в чашу с водой и принялась аккуратно протирать жирную руку своей госпожи.
