Бернард Корнуэлл - Ярость стрелка Шарпа
— Я к тому, сэр,— продолжал ирландец,— что если мистер Гальяна желает драться…
— Я знаю, что ты хочешь сказать,— резко оборвал его Шарп.
— А тогда, сэр, может, скажете, какого черта мы здесь делаем?
В смелости Харпера Шарп не сомневался — это качество сержанта не требовало доказательств. И возражения ирландца диктовались не трусостью, а обидой и чувством несправедливости. Единственным объяснением того, что французы повернулись спиной к реке, могло быть появление союзных сил, а это означало, что генерал Лапена вместо того, чтобы атаковать осадные позиции с востока, предпочел наступать по прибрежной дороге. И теперь его армии противостояли четыре или пять пехотных батальонов. Что ж, пусть Лапена и дерется. Если Донья Манолито, имея под своей командой пятнадцать тысяч человек, не справится с ними, то тут уж Шарп с пятью стрелками не поможет. А рисковать пятью жизнями неизвестно ради чего безответственно — именно это пытался сказать Харпер, и Шарп был полностью с ним согласен.
— Я скажу тебе, что мы здесь делаем,— ответил он.— Мы здесь потому, что я обязан кое-чем капитану Гальяне. Если бы не он, мы все сидели бы сейчас в кадисской тюрьме. Переправим его на ту сторону и будем в расчете.
— Вы имеете в виду, сэр, что нам надо доставить его на тот берег? И только?
— И только. Проведем его по мосту, прикроем, если испанцы попытаются остановить, а понадобится, сбросим пару придурков в реку, и все.
— Зачем нам его переводить?
— Затем, что он попросил. Думает, что его не пропустят без нас. За нами должок, так что отказать нельзя.
— Значит, если мы его перетащим, то сможем сразу же вернуться в город? — недоверчиво спросил Харпер.
— Ты что, по таверне соскучился? — усмехнулся Шарп.
Его люди жили лагерной жизнью второй день и уже начали ворчать и жаловаться на скудость испанских армейских пайков, которые раздобыл для них Гальяна. Два дня лишений! Два дня вдали от комфорта и развлечений Сан-Фернандо! Шарп сочувствовал им, но втайне радовался. Безделье — штука опасная. Когда солдату нечем заняться, его тянет на выпивку и баловство, а там и до беды недалеко. Уж лучше пусть ворчат да жалуются.
— Переведем испанца на ту сторону, и ты с парнями можешь возвращаться. Приказ я вам выпишу. Прибережешь для меня пару бутылочек того vino tinto.
Харпер, получив, чего добивался, заволновался.
— Приберечь для вас? А вы разве с нами не вернетесь? — скрывая беспокойство, спросил он.
— Задержусь ненадолго. Думаю, к ночи все кончится. Так что давай, иди к ребятам и скажи, что они смогут вернуться в город, как только переправят капитана Гальяну на тот берег.
Сержант остался на месте.
— И что вы там собираетесь делать, сэр?
— Вообще-то,— продолжал Шарп, не отвечая на вопрос прямо,— нам всем приказано находиться там до получения дальнейших указаний от чертова бригадира Муна, но я не думаю, что он будет сильно возражать, если вы вернетесь. Он ведь ничего не узнает, верно?
— Вам-то на что оставаться, сэр? — не унимался Харпер.
Шарп поправил выехавшую из-под кивера повязку. Голова уже не болела, и повязку можно было бы, наверное, снять, но кость, похоже, срослась еще не до конца, так что он не решался разматывать тряпки, продолжая прилежно смачивать их уксусом.
— Восьмой линейный, Пэт. Из-за него.
Харпер посмотрел туда, где по-прежнему молча стояли французы.
— Так это они там?
— Где именно, я не знаю. Знаю только, что их послали на север, а они не смогли пройти из-за того, что мы подорвали тот чертов мост. Если они здесь, Пэт, то мне хотелось бы поздороваться с полковником Вандалом.— Он похлопал по винтовке.
— Так вы…
— Собираюсь прогуляться по бережку,— оборвал его Шарп.— Погляжу. Поищу. Если найду, подстрелю. Вот и все. И больше ничего, Пэт. Больше ничего. Это ведь не наша драка, верно?
— Нет, сэр, не наша.
— Вот поэтому ничего больше я делать не собираюсь. Не найду мерзавца, так вернусь в город. Ты уж не забудь приберечь для меня бутылочку.— Шарп похлопал сержанта по плечу и повернулся к сидевшему на коне испанцу.— Что там происходит, капитан?
Гальяна уже несколько минут внимательно смотрел на юг через небольшую подзорную трубу.
— Не понимаю.
— Не понимаете чего?
— Там испанские войска. За французами.
— Части генерала Лапены?
— Что им здесь делать? — проворчал Гальяна.— Лапена должен идти на Чиклану.
Шарп снова посмотрел за реку. Французы стояли в три шеренги, их офицеры сидели в седлах, Орлы сияли в лучах раннего солнца, а потом вдруг эти самые Орлы, только что ясно выделявшиеся на фоне неба, скрылись за наползшей дымкой. Пороховой дым вырвался из мушкетов густыми клубами, а несколько секунд спустя до стрелка донесся треск выстрелов.
После первого залпа мир снова притих, лишь кричали чайки да шумели, разбиваясь о берег, волны.
— Почему они там? — снова спросил Гальяна, и тут грянул второй мушкетный залп, более мощный, чем первый, и утро наполнилось звуками сражения.
Вверх по течению, шагах в ста от понтонного моста, от реки Санкти-Петри ответвлялась к югу небольшая протока, имевшая собственное название — Альманза. Место это было глухое, болотистое, заросшее камышом и травой и населенное исключительно цаплями. Протяженность протоки менялась от двух миль при приливе до одной при отливе. Благодаря наличию Альманзы идущая по прибрежной дороге армия оказывалась на узкой полоске земли, которая могла легко превратиться в ловушку, если вторая армия заходила в тыл первой и оттесняла ее к реке. Ловушка становилась смертельной западней, если бы какие-то еще силы форсировали протоку, блокируя отступление через понтонный мост.
Неприступного барьера Альманза собой не представляла. За исключением устья, перейти ее вброд можно было практически в любом месте, так что в девять часов утра пятого марта 1811 года, когда прилив только-только начался, французская пехота форсировала этот водный рубеж без каких-либо проблем: прошлепала по болоту, скатилась с глинистого берега, промочила ноги в ручейке и выбралась на песчаную косу. Тем не менее то, что не стало препятствием для людей и лошадей, остановило артиллерию. Пушки оказались слишком тяжелы. Французский двенадцатифунтовик, самое распространенное орудие в арсенале императора, весил полторы тонны. Чтобы переправить через Альманзу пушку, передок, зарядный ящик и весь расчет, требовались саперы, а когда маршал Виктор приказал дивизии генерала Виллата перейти протоку, вызывать саперов было уже поздно. В результате Виллат отправился выполнять задание — отрезать армию Лапены от моста — только с пехотой.
