Майкл Айснер - Крестоносец
Шум праздничных пиршеств товарищей резал меня как ножом по сердцу. В голове моей стучало, мне часто приходилось расстегивать ворот, чтобы было легче дышать. На четвертый день, когда пирушки все еще продолжались, я ушел из резиденции госпитальеров. Ушел один, не спросим разрешения у Района, никого не предупредив, даже Андре!
Я бродил по улицам, пытаясь затеряться в незнакомом городе. Дойдя до порта, сел на пристани, свесив ноги, — внизу о камни бились волны. Я взглянул на гавань: моряки грузили на корабль экзотические товары, чтобы везти их в христианскую Европу. Мужчины катили груженые бочки вверх по сходням в трюм корабля. Одна из бочек выскользнула у них из рук и покатилась назад; моряки стали прыгать в воду, чтобы их не задело. Бочка разбилась о пристань, и по каменным плитам заплясали желтые, белые, черные шарики жемчужин.
В резиденцию я возвращался уже в сумерках. На одной из улиц меня догнала группа монахов, они толкались и теснили меня со всех сторон. За время скитаний их коричневые одежды истрепались, превратившись почти в лохмотья, перехваченные веревочными поясами. Их голые ноги покрылись волдырями с корочками запекшейся крови и грязи. То были паломники, державшие путь к захваченному мусульманами Иерусалиму. Они полагались на защиту Господа и своего личного покровителя — некоего Франциска из Ассизи. Я слышал это имя в Санта-Крус: молва о вдохновенной проповеди Франциска достигла Арагона, сподвигнув других последовать его примеру, и те, кого призвал святой, основали новый монашеский орден, названный в его честь францисканским.
Кадила с фимиамом раскачивались из стороны в сторону, резкий запах наполнил узкую улочку. Один из монахов нес деревянный крест, кряхтя под его тяжестью. Предводитель паломников с мрачным лицом кричал по-итальянски, рассказывая о чудесах Франциска. Он говорил о пяти ранах, появившихся на теле святого, — своеобразная печать Христа. Шрамы затянулись и почернели, став того же цвета, что и гвозди, пронзившие Спасителя.
Святой Франциск из Ассизи умер не более пятидесяти лет назад, и кровь продолжала капать из его бока даже после смерти. Монах сообщал об этом с таким видом, будто лично присутствовал при кончине своего господина и собственными глазами видел его кровь. Он указывал пальцем на торговцев, на прохожих, на меня, глядя через плечо куда-то в сторону, словно инквизитор, расспрашивающий нас о наших сомнениях и поступках.
— Более того, — заявил он, — один из двенадцати соратников святого Франциска, брат Джованни Капелла сошел с праведного пути. И чем же он кончил? Повесился!
Голос монаха, надтреснутый и пронзительный, гулко отдавался от стен домов.
— Даже избранные должны помнить о смирении и страхе.
Он кивнул головой, строго и многозначительно.
— Никто не может быть уверен, что до конца сохранит преданность Господу.
* * *Спустя неделю после своего возвращения в Акру барон Берньер вызвал к себе дядюшку Рамона. В качестве новых заместителей мы с Андре отправились вместе с Рамоном.
Войдя в покои, мы увидели барона, царственно восседавшего на позолоченном стуле; через его плечо был перекинут шелковый шарф, голову украшал венок из листьев.
— Рамон, — приветствовал барон, — добро пожаловать. Поздравляю рыцарей Калатравы со славной победой.
— Поздравляю и вас, барон Берньер, и ваших людей, — ответил Рамон.
— Рамон, — продолжал барон, — к сожалению, я пригласил вас сюда, чтобы обсудить тревожную весть. Вчера я получил письмо из Крак-де-Шевалье. Дон Лорн — кастелян замка — сообщает, что мусульманский вождь Бейбарс осадил крепость. Положение весьма удручающее, хотя, казалось бы, с такими мощными укреплениями замок должен выстоять.
Барон позвал своего заместителя, полковника Делакорта, тот подошел, кивнул дядюшке Рамону, развернул свиток и начал читать:
«Приветствую вас из Крак-де-Шевалье, барон Берньер. К сожалению, я нахожусь в отчаянном положении. Войск Бейбарса окружило замок. За последние несколько дней неверные подтащили баллисты, и если вы не вышлете крупные силы на подмогу, замок падет до наступления лета. В связи с этим прошу вас выступить со всеми рыцарями госпиталя, находящимися под вашим командованием в сторону Крак-де-Шевалье. Наше спасение зависит от быстроты вашего продвижения на север. Если будет на то воля Божья, мы увидимся с вами при более благоприятных обстоятельствах.
Дон Лорн, кастелян замка Крак-де-Шевалье.
24 марта года 1273 от Рождества Христова».
Полковник Делакорт свернул пергамент.
— Рамон, известно ли вам, сколько лет госпитальеры занимали Крак-де-Шевалье? — спросил барон.
— Нет, — ответил Рамон.
— Сто тридцать, — сказал барон. — Строя и перестраивая замок на протяжении десятилетий, мы создали неприступную крепость. Замок защищают два ряда стен — это крепость внутри крепости. Подходы к нему охраняют восемнадцать башен. Там даже есть ветряная мельница. Целый город для армии Господа. Знаете, какова толщина стен? Двенадцать футов. Двенадцать футов прочного камня. Известно ли вам, Рамон, что замок пережил четыре сильных землетрясения? Что рыцари ордена госпитальеров, защищая его, отразили двенадцать атак мусульман? Саладин, завоевав Иерусалим всего за тринадцать дней, повел войско на Крак-де-Шевалье, чтобы осадить крепость. Он понимал всю важность этого замка — тот, кто занимает Крак-де-Шевалье, контролирует поток товаров между Средиземным морем и далекими от берега городами. Знаете, что сделал Саладин, осмотрев защитные укрепления замка? Развернул и увел свое войско. И больше не возвращался. Даже великий Саладин признал бессмысленность штурма такой крепости. А теперь этот кастелян паникует только из-за того, что несколько мусульманских отрядов окружили замок. Позор! Уверен, Рамон, что вы понимаете мое нежелание раскрывать перед вами подробности переписки, бросающей тень на одного из моих собратьев-госпитальеров. Но у меня нет выбора. Поскольку великого магистра ордена госпитальеров сейчас нет в этой стране, на мне лежит ответственность за защиту наших замков. И хотя кастелян впал в беспричинную панику, я не могу не откликнуться на его призыв. Если мы ему не поможем, боюсь, он сдаст замок без боя.
Дело в том, Рамон, — продолжал барон, — что я оставил большую часть своих людей защищать Торон и в моем распоряжении всего сто рыцарей. Смешно отправляться на выручку нашему беспокойному кастеляну с таким малочисленным войском, которое вряд ли изменит ход борьбы.
