Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)
Я никогда не передаю Ричарду, что она сказала о нем; я никогда не спрашиваю, является ли наш брак действительным, а наш сын законным. И я никогда не пытаюсь узнать, уверена ли она в своих словах или просто пыталась напугать меня. Я никогда не дам ей возможности повторить, что она считает мой брак ложным, что мой муж обманул меня фиктивным венчанием, что моя жизнь с ним держится только на его деловых расчетах, что он женился на мне только из-за моего состояния и хладнокровно предусмотрел возможность ограбить меня, когда я больше не буду ему нужна. Я готова больше никогда не услышать ее голоса, только бы избежать повторения этих слов. Я никогда не позволю ей снова сказать их — ни мне, ни кому-либо другому — пока я или она живы.
Я сожалею, что вообще услышала ее, и теперь никогда не смогу забыть. Я словно заболела от ее ужасной догадки, потому что не могу опровергнуть ее. Она разъедает мою любовь к Ричарду. Не потому, что мы поженились без папского разрешения — я не забываю, как сильно мы любили друг друга и как были захвачены нашим желанием. А потому, что он вообще не запрашивал этого разрешения и скрыл это от меня, и что — а это самое страшное — он обеспечил себе права на мое имущество, даже если мой брак будет признан недействительным, и меня выкинут за дверь.
Я связана с ним моей любовью, подчинением его воле, моей первой страстью; с момента рождения нашего сына он стал моим господином. Но что я значу для него? Я хочу узнать это больше всего на свете, но из-за моей матери я никогда не осмелюсь спросить его об этом.
* * *В мае Ричард приходит ко мне и сообщает, что мы должны оставить Эдуарда в Миддлхэме с его наставником и моими фрейлинами и ехать в Йорк. Оттуда мы начнем шествие к Фотерингею для торжественной службы: перезахоронению его отца.
— Маргарита Анжуйская отрубила головы ему и моему брату Эдмунду и приказала воткнуть их на колья над воротами Йорка, — мрачно говорит Ричард. — Вот такой она была женщиной, твоя первая свекровь.
— Ты знаешь, что у меня не было права выбора в моем первом браке, — спокойно говорю я, хотя и чувствую раздражение от того, что он не может забыть или простить ту короткую часть моей жизни. — Я была ребенком в Кале, а мой отец воевал с твоим братом и всеми Йорками.
Он выставляет вперед ладонь.
— Да, конечно. Теперь это не имеет значения. Важно то, что я собираюсь с честью перезахоронить моего отца и брата. Что ты об этом думаешь?
— Думаю, что очень хорошо бы сделать это, — отвечаю я. — Сейчас они лежат в Понтефракте, не так ли?
— Да. Моя мать хотела похоронить их вместе в нашем семейном склепе в Фотерингее. А я желаю, чтобы похороны были организованы должным образом. Эдуард доверяет мне устроить всю церемонию, он не хочет, чтобы этим занимался Джордж.
— Никто не сделает это лучше тебя, — искренне заявляю я.
Он улыбается.
— Благодарю тебя. И думаю, что ты права. Эдуард слишком небрежен, а Джордж не видит проку в рыцарстве и чести. Я буду гордиться, если сделаю все хорошо. Буду рад увидеть, что мой отец и брат похоронены правильно.
На мгновение я представляю, как тело моего собственного отца выносят с поля боя при Барнете, его голова болтается, кровь льется из-под шлема; его огромный черный конь лежит посреди поля, словно спит. Но Эдуард оказался благородным победителем, он никогда не осквернял тел своих врагов. Он показывал их публично, чтобы люди убедились, что они мертвы, а потом позволял похоронить. Тело моего отца лежит в семейном склепе аббатства Бишем, он похоронен с честью, но тихо. Мы с Изабель никогда не приходили отдать ему дань уважения. Моя мать ни разу не посетила его могилу, а теперь и не сможет. Аббатство Бишем не увидит ее, пока я сама не привезу ее тело, чтобы положить его рядом с отцом: она была лучшей женой, чем матерью.
— Чем я могу помочь? — вот все, что я говорю.
Он кивает.
— Ты можешь помочь нам спланировать маршруты и обряды на каждой остановке. И посоветовать, кто из людей должен идти за гробом, и какие службы заказать. Никто и никогда раньше не делал ничего подобного.
Мы с Ричардом и его мастером Хорсом вместе планируем весь путь до Фотерингея, а наш священник из Миддлхэма советует, какие церемонии проводить над телом и какие молитвы читать на каждой остановке. Ричард приказывает вырезать статую своего отца, которая будет лежать на крышке гроба, так чтобы каждый мог видеть этого великого человека, и добавляет к убранству катафалка серебряную статую ангела с золотым венцом. Она будет символизировать тот факт, что герцог, будучи королем по праву рождения, погиб в борьбе за трон. Это так же доказывает, насколько правильно поступил Эдуард, доверив организацию похорон Ричарду, а не его брату Джорджу. Когда Джордж присоединился к заговору моего отца, он отрицал законность его сына Эдуарда. Только мы с Ричардом знаем, что Джордж по-прежнему говорит это, но теперь он делает это тайком.
Ричард составляет красивую процессию, которая везет тела его отца и брата от Понтефракта к их дому. Кортеж идет из Йорка на юг целых семь дней, и на каждой остановке гробы вносят в самые большие церкви, которые лежат на нашем пути. Тысячи людей вдоль дороги в молчании встают на колени, чтобы засвидетельствовать свое почтение к государю, который никогда не был коронован, и вспомнить славную историю дома Йорков.
Шесть лошадей в черных попонах тянут повозку, а перед ними едет одинокий рыцарь со знаменем герцога, словно тот все еще идет в бой. Потом, опустив голову, едет Ричард, а за ним знатнейшие люди графства, чествующие наш Дом, нашего погибшего отца.
Для Ричарда все это значит больше, чем просто перезахоронение; он повторно заявляет о праве отца на корону Англии и Франции. Его отец был великим воином, сражавшимся за свою страну, славным военачальником, лучшим стратегом, чем даже его сын Эдуард. Этой длинной процессией Ричард чтит своего отца, подтверждает его право на королевство, напоминает стране о величии и благородстве Дома Йорков. Не Риверсы, а мы владеем Англией, это показывает Ричард в богатстве и благодати поминальных служб.
Ричард бдит у гроба каждую ночь, пока мы находимся в дороге, едет за ним каждый день на коне в траурной темно-синей сбруе, его штандарт приспущен. Он словно впервые в жизни позволил себе оплакать отца и то, что с его смертью потерял мир рыцарства и чести.
Я встречаю его в Фотерингее, он очень нежен со мной и задумчив. Он вспоминает, что наши покойные отцы были союзниками, друзьями и родственниками. Его отец умер задолго до катастрофического альянса моего отца со злой королевой, еще до того, как его сын взошел на престол, а Ричард пошел в свой первый бой. В ту ночь Ричард в последний раз встает на ночное бдение у гроба отца, и мы вместе молимся в красивой семейной церкви.
