Юрий Корчевский - Защитник Отечества
Не успел в дом зайти – в калитку стук. Я распахнул её: у калитки стоял слуга Авдея, запыхавшийся от быстрого бега.
– Авдей просил к дому наместника, быстрее.
– Случилось чего?
– Не знаю, толпа собралась.
Одеваться не пришлось – сабля на поясе; я рванул бежать. Авдей просто так просить не будет, значит – нужда.
Вывернул из-за угла – ого! Всё пространство перед домом и даже переулок сбоку были заполнены народом. Люди возмущались, кричали женщины. Где же Авдей?
Я влез на забор, с него перепрыгнул на дерево. Ага, вот и он, почти в передних рядах. Да мне же не протолкаться. Там явно эпицентр событий, что-то происходит, люди размахивают руками.
Я спрыгнул с дерева, попытался растолкать толпу – бесполезно. Ладно, придётся сквозь стены, авось, никто не увидит. Прошёл один дом, второй, через забор перелез, снова сквозь дом. Уже близко. Растолкал собравшихся, подобрался к Авдею.
– Тут я, что случилось?
– Люди собрались, из дома силой наместника вытащили, вон он – на крыльце, никак – убить хотят.
Я на мгновение задумался. Убить – это плохо. Царь Иван разгневается, войско пошлёт, много крови невинной новгородской прольётся, а наместника нового поставят, и наверняка – более жёсткого. Опричники – что? Мусор, мелочь! Сгорела изба – так по неосторожности, напились, небось, быдло, да и сгорели. Мало ли домов по городам и весям российским горят – да в той же Москве, не исключая Кремля? Надо срочно исправлять ситуацию.
Я пробился вперёд. На ступеньках сидел дородный боярин в богатых одеждах. Глаза его опасливо бегали. Понятное дело, умирать бесславно не хотелось никому, а толпа жаждала крови. Боярин уже не ждал хорошего.
Я поднялся на ступени, поднял руку. Постепенно шум стих.
– Чего шумим, вече устроили по какому-такому поводу?
Со всех сторон раздались негодующие крики: – «Утопить негодяя, как он хотел людей наших жизни лишить!»
Я повернулся к боярину.
– Ты хотел людей топить?
Боярин испуганно перекрестился:
– Нет, не хотел.
– Все слышали? Перекрестился боярин – стало быть, не врёт. Опричники посвоевольничали, так их Господь за это наказал, – я указал в сторону, где было сгоревшая воинская изба и братская могила опричников.
Глаза боярина сверкнули, в них засветилась надежда, он почуял во мне защитника.
Стоящие в толпе, в задних рядах, закричали:
– Не слушай его, народ! Топить, в Волхов его!
– Кто там топить хочет? Выходи! Только сначала меня убить придётся.
В толпе зашумели: «Да это же берсерк!» – Смелых не нашлось, никто не вышел.
– Убьёте боярина – государь наш прогневается, полки воинские пришлёт. Кто там шумит – ты готов положить голову на плаху? А может, хочешь сына в холопы отдать? Наместник – доверенное лицо государя, лицо неприкосновенное. Лишить жизни наместника – всё равно, что посла, только позором себя покроете. – Я решил выжать из ситуации всё, что можно для себя лично.
– Воинская изба случайно сгорела?
Я повернулся к боярину. Тот сначала неуверенно кивнул, потом ещё раз, уже твёрдо.
– Ну вот, видите? А новых слуг государевых боярин уже и здесь набрать может, верно?
Боярин помялся, но снова кивнул.
– Ну вот, всё и разрешилось. Можно расходиться – работа стоит, каша в печи стынет, пиво выдыхается.
Толпа ещё некоторое время недовольно гудела, но боевой настрой уже пропал. Начали расходиться. Я повернулся к боярину.
– Извини новгородцев, сударь, но прими и мой совет – не надо попусту народ злить. Ты сейчас на волосок от смерти был, боярин!
Боярин был бледноват, утёр рукавом пот со лба.
– Как имя твоё?
– Что в имени тебе моём? Просто свободный человек Юрий!
– Должен же я государю отписать, кому жизнью обязан?
– Не стоит об этом государю писать, не царское дело – в мелочи вникать. Коли государь про каждую избу сгоревшую читать будет, ему и важными делами некогда будет заниматься. К тому же государь – человек мудрый, помазанник Божий, сразу поймёт, что ты, наместник, ошибок наделал. Как ты думаешь – ему это понравится?
Боярин покраснел.
– Умные речи ведёшь, да смел – не побоялся супротив толпы выйти. Пойдёшь ко мне в советники?
– Нет, боярин, у меня своё дело, привык я сам, своими руками семью кормить. Не хочу никого над собой, ты уж не серчай. Коли нужда какая будет – могу подсобить, но постоянно – нет, не по мне.
– Тогда спасибо и бывай здоров.
– И тебе того же.
Мы разошлись. Авдей ждал на другой стороне улицы.
– О чём говорили?
– В советники звал.
– А ты?
– Отказался.
– Ну и дурак.
– Это почему же?
– Всё бы знал, что царь Иван в отношении Новгорода замышляет.
– Авдей, от политики меня в Москве тошнило, теперь здесь начинать?
– Ладно, хорошо, что быстро прибежал и толпу удержал. Охрана его сразу разбежалась, думал – убьют, а потом всему Новгороду за то перед государем отвечать. Ты всё быстро понял. Кабы ты так в торговле понимал – цены бы тебе не было. Знаешь, почему люди тебе поверили?
– Догадываюсь – за то, что вчера на площади опричников пощипал, людей от смерти неминуемой спас.
– То-то же, помни об этом. Тебя в лицо уже многие знают, верят, не обмани их. Ты хоть и не коренной новгородец, но для города сделал больше многих иных.
Авдей подхватил меня под локоток и мягко увёл в корчму. Немного выпили под осетра да маринованные грибочки, заедая пирогами, поговорили про дела, про жизнь новгородскую – с тем и разошлись. Я занимался своими делами, Авдей – своими, пути наши как-то не пересекались. Встретились случайно, месяца через два – на торгу – известное дело, все дороги ведут в Рим. Поговорили в толчее, Авдей предложил съездить верхами на заимку, поохотиться, отдохнуть, попить хорошего винца. Причём рассказывал всё в таких ярких красках, что у меня слюни потекли.
– Всё, Авдей, не говори больше, согласен. Когда едем?
– Дня через два-три закончу дела с фрягами – мануфактуру у них покупаю – да и поедем.
Выехали только через неделю. Впереди на телеге ехал холоп, вёз вино и припасы. Сзади неспешно на конях ехали мы с Авдеем, беседуя на разные темы – о видах на урожай – излюбленная тема для всех – крестьян, купцов и даже бояр, о славной и тёплой осени, о предстоящей охоте, в которой Авдей, как оказалось, знал толк. Вон, на телеге, в саадаке лежит лук и стрелы в колчане. Я же ехал просто отдохнуть – за два года, что промелькнули в новом для меня положении, я просто устал. Об отпусках здесь слыхом никто не слыхивал – так, отдохнут на Рождество или на масленицу неделю, да и весь отпуск.
Узкая дорога – только одной повозке и проехать – вилась через тёмный ельник. Вдруг неожиданно, как это всегда и бывает, из-за деревьев выехали конные воины. О том, что это не разбойники, а именно воины, говорило вооружение – все в одинаковых кольчугах, с небольшими, синего цвета щитами, в шлемах-луковицах, с мечами на поясах. У нескольких в руках – колья. Они что, на войну в лесу собрались? Против кого же?
